"Андрей Волос. Маскавская Мекка (роман)" - читать интересную книгу автора

сейчас вернется. Потом сплюнул и быстро пошел назад.

Голопольск, четверг. Рука

Пару недель назад Александра Васильевна обратила внимание на
непристойную облезлость памятника, торчащего на площади под окном ее
рабочего кабинета, и приказала тотчас побелить. Некоторое время ее повеление
скакало сверху вниз по административной лестнице. В конце концов оно
достигло необходимого уровня, и теперь разнорабочий Коля Евграфов,
исполнявший в ХОЗУ все должности от плотницкой до сантехнической, хмуро
прикидывал, как ловчее приняться за дело.
Для начала он поставил ведро и неспешно обошел изваяние кругом.
Памятник стоял спиной к подъезду двухэтажного здания, украшенного
разлапистой колоннадой и лепными медалями. У подъезда висела черная табличка
с золотыми буквами в три строки: "Голопольский районный комитет
гумунистической рати края".
Постамент издалека казался гранитным. По мере приближения становились
видны изъяны штукатурки. Там, где она особенно облупилась, проглядывала
тусклая краснотца кирпичной кладки.
Сама статуя представляла собой гипсовое изображение человека в
пиджачной паре. По-видимому, художник полагал обязательным условием
художественной правды некоторое загрубление натуры, то есть выпячивание
всего того, что не может быть названо красивостью или лживым романтизмом.
Поэтому рост истукана был не выше среднего, а фигурой он напоминал
раздавшегося в заду конторского служащего. Видимые части одежды были
изображены так подробно и тщательно, что невольно наводили на мысль о неких
невидимых частях, столь же скрупулезно изваянных некогда добросовестным
скульптором. В целом она (одежда) выглядела довольно кургузой и окончательно
делала облик человека чрезвычайно простым и будничным: пиджак топырился,
брюки мешковато висли и пузырились, кепка заставляла заподозрить отсутствие
затылка, и только узел галстука тугим бубоном сидел строго посреди
воротника. Лицо изваяния имело вполне неживое выражение, подчеркнутое
геометрической правильностью бородки и нечеловеческой выпуклостью лба,
выпирающего из-под кепки. Стояла фигура тоже не так, как стоят обычно живые
люди, а отчего-то прогнувшись, словно ее только что вытянули колом по
пояснице, оттопырив брюшко и вяло подняв полусогнутую правую руку не то
приветственным, не то указующим жестом. При этом голова скульптуры была чуть
повернута, отчего мертвые глаза смотрели не в ту сторону, куда указывала
рука, - казалось, в самый неподходящий момент человека отвлекли каким-то
хлопком или окриком.
Он выглядел ветхим и выветрелым, а лицо было покрыто какими-то
щербинами, очень похожими на следы перенесенной оспы, и было непонятно,
входили они в первоначальный замысел художника или являлись следствием
воздействия природных агентов - жары, мороза, ветра, дождя и снега, которые,
судя по всему, точили каменную плоть много-много лет. Что же касается точных
сроков, то они давно забылись, - на подобный вопрос любой прохожий ответил
бы, пожав плечами, что памятник стоял здесь всегда.
Дважды в год шагали под ним колонны веселых нетрезвых демонстрантов, и
тогда улица расцвечивалась кумачом и наполнялась дребезжащей музыкой; весной
возле него принимали школьников в пионеры, и самому круглому отличнику