"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автора

все шло так хорошо, что я уже стал беспокоиться, не прижмет ли меня
где-нибудь на Беговой... но и там, будто по волшебству, оказалось
просторно... и в итоге как ни длинно я ехал, а приехал все же быстрее, чем
рассчитывал.
Я поставил машину и теперь прохаживался у подъезда, рассеянно следя за
тем, как несильный ветер кружит листья над песочницей.
Утром я снова звонил в Ковалец - и опять ни Павла, ни Вики не оказалось
дома. Я слушал длинные гудки, представляя, как за двести километров от
Москвы в полупустой комнате заливается телефон: тили-тили-тили-ли...
тили-тили-тили-ли... тили-тили-тили-ли... Эхо всякий раз оживает и отвечает
ему чуть невпопад, летая между голых стен: ли-ли!.. ли-ли!.. А люди все
равно почему-то не подходят. И за всем этим чудились мне какие-то новые
неурядицы.
В последний раз мы виделись весной, через три недели после
Аниной смерти, а разговаривали сравнительно недавно - двух месяцев не
прошло. "Как ты там?" - "Да нормально... У тебя-то что?" - "Да все в
порядке..." Потом Павел завел зачем-то о деньгах - мол, не может пока
отдать. Я и без него знал, что отдавать ему не из чего. И когда давал, знал.
Это обстоятельство мне и самому представлялось чрезвычайно
огорчительным. Но что было делать? Не дать - так его упекли бы лет на
восемь. А то и на полную катушку - на десять. За детишек-то. Еще как. За
милую душу бы упекли. А сколько из этих десяти он бы там при его здоровье
протянул? - говно вопрос: немного...
Ах, по-дурацки его угораздило! Ну совсем по-дурацки!.. черт его тогда
дернул. Аня позвонила совершенно не в себе. Меня самого затрясло, когда я
услышал ее дикий, переливчатый, будто у сирены, вой, сквозь который разобрал
наконец: "Ой, Сереженька,
Павел двух детишек убил!.." Два с лишним года прошло, а я и сейчас
отлично помню: по-овечьи хекал в телефонную трубку, пытаясь выговорить: "Ты
что?! Как - убил?! Кого - убил?!"
Ну и конечно - полный бред. Это надо было так сформулировать - убил!..
Ни черта не убил. Сами они въехали на перекрестке под его "ЗИЛ". За водилу
был паренек четырнадцати лет (естественно, пьяный, поскольку все стряслось
Первого мая позапрошлого года: как говорится, на майские). А у него за
спиной, на заднем сиденье мотоцикла, - его двенадцатилетняя сестренка. Они
на высокой скорости проследовали под знак "STOP". А грузовик геодезической
партии двигался по главной дороге. И будь Павел трезв, все, быть может,
разрешилось бы иначе.
Конечно, я не сдержался и с досадой ему выговорил: "Ну зачем же ты
такой поехал-то?!" Павел нахмурился, посмотрел, как только он умеет -
любовно, но все-таки исподлобья, - и сказал примиряюще:
"Сереж, ты пойми, мои-то ребята вообще никакие были!.. Им приспичило:
даешь еще пяток бутылок - и все тут! Праздник! Не удержать. Я думаю: да ну
вас всех к монахам!.. Им же все до лампочки - и машину угробят, и сами
покалечатся. Лучше уж, думаю, съезжу, привезу - жрите... я же все-таки
начальник. Там и ехать всего три километра. До второго перекрестка. Кто ж
знал, что эти-то как раз на первом повстречаются. - Он расстроенно цокнул
языком и закончил, вытаскивая вторую сигарету из пачки "Примы": - Вот тебе,
выходит, и съездил".
- Да уж, - сказал следователь Краско и вздохнул.