"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автора

покатил к Асечке.
Над вокзалом уже густились сумерки; пласты и колонны белесого воздуха
бесшумно ворочались над площадью - как ноздреватые влажные камни, тут и там
размытые или расколотые светом фонарей; их слоеный пирог в трех местах был
пронизан поблескивающими белыми шпилями; фары, вспышки стоп-сигналов,
мерцание витрин, красные огни на иглах высоток; в прерывистом и нервном гуле
автомобильного потока то и дело слышались хлопки и удары - и тогда казалось,
что этот поток несет и ворочает камни. Я выгрузил коробку и двинулся к
дверям. Галдеж и толчея подступов сменились толчеей и вязкой вонью
подземелья; тысячи и тысячи людей текли по коленчатым гранитным
человекопроводам, торопливо унося с собой свою жизнь; тысячи и тысячи других
упрямо катили им навстречу свои собственные жизни; вынырнул я уже под
сводами
Казанского - кое-как взволокся по ступеням и встал передохнуть,
озираясь и вытягивая шею по направлению к первому пути, откуда отбывали
заграничные.
У перрона густилась разношерстная толпа, понемногу, как в песочных
часах, просыпающаяся через узкую щель таможенного пункта. Толпа волновалась
и плескала, перекликаясь; желваки сгущений с протяжным аханьем прокатывались
по ней, пошатывая телеги носильщиков. Черт знает чем пахла эта толпа -
гарью, чадом, степью, кочевьем? грязью, страхом?..
- Сали-и-и-им! Э-э-э, Сали-и-им! - натужно завопил в ухо какой-то
чернявый потный человек. - Оба тащи, оба! - Он перехватил поудобнее тюк,
который держал в объятиях, и гаркнул:
- Скорей давай!
Меня затянуло в толпу, как щепку затягивает водоворот; я беспокойно
перетаптывался вместе со всеми, понемногу проникаясь общим ритмом; когда
чернявый перехватывал проклятущий тюк, его смуглая шея превращалась в связку
жил, а черные глаза вылезали из орбит; потом он выругался, бросил тюк под
ноги и, обернувшись, снова заорал:
- Сали-и-и-им! Ну что ты там?!
Через несколько секунд ему снова пришлось подхватить свою ношу, потому
что толпа шатнулась влево; моя собственная тележка не доставляла мне особых
хлопот. Так мы провели минут десять или пятнадцать; взглянув на часы, я
понял, что до отправления осталось не так уж много времени. Должно быть, эта
мысль пришла не мне одному - толпа нервно пульсировала, в недрах ее то тут,
то там зарождался ропот; справа начала пронзительно голосить женщина; от
рогаток доносились какие-то возгласы, команды; встав на цыпочки, я смог
увидеть, как счастливчики, миновавшие таможню, с муравьиной сноровистостью
волокут свою кладь вдоль вагонов.
Наконец притиснули к самым загородкам; владелец тюка опережал меня на
пол-локтя; три дюжих омоновца стояли справа и слева от прохода, покачивая
стволами.
- Что у вас? - выкрикнул таможенник.
- Ай, что у меня? - воскликнул чернявый. - Шарам-барам, туда-сюда!
Тряпье, старая одежда детям!..
- Открывай! - И тут же мне: - Проходите!
Я уже понял, что досматривают примерно каждого третьего, и не стал
медлить. Колеса тележки весело подпрыгивали на неровностях перрона.
- Брат! - услышал я, как взмолился за моей спиной чернявый. -