"Андрей Волос. Недвижимость" - читать интересную книгу автораотдашь!
- Ладно, брат, - отвечал он, уплывая. - Все ништяк будет. Я обессиленно махнул рукой и встал. Состав набирал ход. Проводники хлопали дверями. Кто-то, надрывно воя, еще бежал по перрону. Потом проплыли красные огни. Я повернулся и побрел назад. Под сводом вокзала грохотали слова ненужных мне сообщений. Михалыч сидел за столом. На столе был расстелен полиэтиленовый пакет. На пакете лежала четвертинка черного и примерно вдвое меньший шмат сала, а также нож с почернелой деревянной ручкой (ручка, должно быть, была когда-то крашеной, а узкое, съеденное жизнью лезвие - широким). Справа стоял граненый стакан, в котором еще не было чаю, однако уже наличествовало четыре куска сахару и мятая алюминиевая ложечка. Судя по звуку, чайник на электрической плитке вот-вот должен был закипеть. На плече у Михалыча сидела природно белая, но необычайно чумазая кошка. Она легонько перебирала лапами - месила тесто - и щурилась на желтую лампу. Все элементы натюрморта (не исключая Михалыча и кошки, в силу своей неподвижности могущих также быть отнесенными к явлениям мертвой природы) были покрыты налетом неистребимой гаражной грязи. Несмотря на это, картина все же производила исключительно благостное впечатление. - Марусечка, - проговорил Михалыч, неторопливо жуя. - Смотри, кто пришел. Сала хочешь? Я закрыл дверь и сказал, приваливаясь к косяку: - Михал Михалычу! Он отозвался: - Сереге батьковичу... Так будешь? Давай, а? Кусочек? С хлебушком? - Ну давай. Сало оказалось жестковатым. Но чеснока не пожалели. Михалыч не сводил с меня глаз, и его заинтересованность позволяла сделать некоторые выводы. - Сам солил-то? - невнятно спросил я. - Что? Ты прожуй, прожуй... Я прожевал. - Солил-то сам, спрашиваю? - А вкусное? - Гм... что надо сальцо. - Жена-а-а, - морщась, протянул Михалыч. - Я ж ей говорю - в тряпицу заверни... нет! Что ты с ними сделаешь! Сало-то хорошее, хлебное. Мать у меня знаешь как солила... Марусечка мурлыкнула, потянулась и, свесив голову, несколько раз мягко ударила лапкой пуговицу, норовя подцепить ее когтями. Однако пуговица к ватнику была пришита крепко. - Балуется, - умиленно констатировал Михалыч. - Во жизнь у Марусечки, а! Ух ты хулиганка такая! Котят принесет - и опять на блядки. Ну что, ну что?.. жмурится, ишь!.. Колбасы натрескалась, молока напилась... теперь сидит и в пуговички играет. Нам бы так, а?.. - Он помолчал, прислушиваясь к сипению чайника, потом продолжил посмеиваясь: - |
|
|