"Вольтер. Случаи с памятью (Философские повести)" - читать интересную книгу автора

он был и другой породы и хотя между ним и дикастериками имелось немало
различий, как, например, в строении, голосе, шерсти и ушах; конь этот,
говорю, наделенный и разумом, и пятью чувствами, рассказал в моей конюшне
обо всем происшедшем Пегасу, а Пегас с обычной своей живостью передал его
рассказ музам.
Музы, уже сто лет особенно покровительствовавшие стране, которая долгое
время пребывала в варварстве и где имела место эта сцена, пришли в
негодование; они нежно любили свою мать Память, или Мнемозину, которой
девять дочерей обязаны всеми своими знаниями.
Неблагодарность людей возмутила их. Они не стали сочинять сатир против
бывших дикастериков, лиолистов, сеянистов и Нонсобры, потому что сатиры
никого не исправляют, а только озлобляют дураков, и те становятся еще
злее. Они придумали способ, как, наказав, просветить и вместе с тем
покарать их. Люди оскорбили Память; музы отняли у них этот дар богов,
чтобы они хорошенько поняли, как быть без ее помощи.
И вот случилось, что в одну прекрасную ночь у всех мозги размякли, так
что на другое утро люди проснулись, решительно не помня прошлого.
Несколько дикастериков, лежавших со своими женами в кровати, вздумали было
приблизиться к ним в силу инстинкта, независимого от памяти.
Женщины, которые редко по инстинкту обнимали своих мужей, с
негодованием отклонили их отвратительные ласки. Мужья разозлились, жены
подняли крик, и многие супружеские пары передрались.
Мужчины схватили ночные колпаки и воспользовались ими для некоторых
нужд, удовлетворение коих обходится без помощи памяти и здравого смысла.
Дамы с той же целью воспользовались вазами с туалетных столиков. Слуги,
позабыв о своих обязанностях в отношении господ, появились в их комнатах,
даже не сознавая, где они находятся. Но так как человек от природы
любопытен, они полезли во все ящики, а так как человеку свойственно любить
блеск серебра и золота, не нуждаясь при этом в памяти, они хватали все,
что попалось им под руку.
Хозяева хотели крикнуть: "Держите вора",-но понятие вора исчезло из их
мозгов, и этого слова они никак не могли вспомнить. Все забыли слова и
издавали одни лишь неразборчивые звуки. Это было куда хуже, чем при
вавилонском столпотворении, ибо там каждый сразу выдумывал новый язык.
Врожденная чувственность так сильно проявлялась у молодых лакеев, что
эти наглецы в исступлении бросались на первых попавшихся женщин и девушек,
будь то кабатчицы или президентши, а последние, позабыв об уроках
стыдливости, предоставляли им действовать беспрепятственно.
Настало время обедать; теперь никто не знал, как за это взяться. Никто
не ходил на базар ни чтобы купить что-либо, ни чтобы продать. Слуги
вырядились в господское платье, а хозяева - в лакейское. Все ошалело
рассматривали друг друга. Те, что посмекалистее (а именно простолюдины),
еще кое-как перебивались, у других же не было решительно ничего. Первый
председатель, архиепископ ходили совсем голые, а их конюхи красовались кто
в красных мантиях, кто в ризах; все смешалось, все готово было погибнуть
от нищеты и голода, ибо никто не понимал друг друга.
Немного погодя музы сжалились над этим несчастным отродьем; они добрые,
хоть иной раз и являют дурным людям свой гнев; поэтому они умолили свою
мать возвратить хулителям память, которую она отняла у них.
Мнемозина снизошла в царство противоречий, где так дерзко поносили ее,