"Вольтер. Письма Амабеда и др., переведенные аббатом Тампоне (Философские повести)" - читать интересную книгу автора

своему сердцу Как тебе известно, этот жест - зримое выражение скрытого
доброжелательства Он не обманет меня он прижал мою руку к своему сердцу!
Да и зачем ему обманывать меня? За что преследовать? Мы с мужем были так
предупредительны с ним в Бенаресе Я сделала ему столько подарков за уроки
игальянского языка Он сочинил для меня итальянские стихи Он не может меня
ненавидеть Я буду считать его своим благодетелем, если он вернет мне моего
несчастного супруга и мы с Амабедом, покинув землю, захваченную и
заселенную людоедами, сумеем добраться до Мадуры, пасть к твоим ногам и
получить твое святое благословение

ТРЕТЬЕ ПИСЬМО АДАТЕИ ШАСТРАДЖИТУ


Ты, без сомнения, дозволишь мне, великодушный Шастраджит, посылать тебе
дневник моих неслыханных несчастий ты любишь Амабеда, тронут моими
слезами, и тебе не безразлично, что творится в истерзанной горем душе,
которая поверяет тебе свои муки Сегодня мы плачем уже вдвоем мне вернули
верную мою подругу Дару Эти изверги бросили в яму и ее От Амабеда ни слуху
ни духу Мы в одном здании с ним, но между нами неизмеримое расстояние,
непреодолимая пропасть Однако вот новость, которая приведет в трепет твою
добродетель и надорвет твое праведное сердце От одного из двух стражников,
неизменно шеств"ющих перед пятью людоедами, моя бедная Дара узнала, что
португальцев крестят, как и нас Не знаю только, каким путем они переняхи
наши святые обряды Чудовиша вообразили, будто мы крещены по обряду их
секты: в безмерном своем невежестве они даже не подозревают, что
заимствовали крещение у нас и притом всего несколько веков тому назад. Эти
дикари решили, что мы принадлежим к их секте, а затем отпали от нее.
Именно таково значение слова "apostata", которым они так свирепо
оглушили меня. По их мнению, исповедовать не их веру, а другую - гнусное
преступление, заслуживающее самой страшной казни. Словами "io la
convertiro" - "я обращу ее" отец Фатутто хотел сказать, что вернет меня к
вере разбойников. Тут уж я ничего не понимаю, туман застит мне зрение и
разум. Может быть, отчаяние лишает меня способности рассуждать, но я не
могу взять в толк, как Фатутто, прекрасно знающий меня, решился заявить,
что вернет меня к религии, о которой я даже не помышляла, - в наших краях
о ней знают не больше, чем знали о португальцах до того, как они с оружием
в руках вторглись к нам в погоне за перцем. Мы с моей доброй Дарой
теряемся в догадках. Она подозревает, что отцом Фатутто руководит какой-то
тайный умысел, но упаси меня Бирма от скороспелых заключений!
Я собиралась написать главному разбойнику Альбукерку - пусть он
вступится и освободит моего мужа, но мне сказали, что он отбыл в Бомбей,
который намерен захватить и разграбите. Как! Приплыть к нам из такой дали
с единственной целью разорить наши жилища и перебить нас самих? А ведь эти
чудовища тоже крещены! Говорят, однако, что за Альбукерком числится и
несколько благородных поступков. Словом, отныне я уповаю лишь на верховное
существо: оно карает преступников и защищает невинных. Однако сегодня
утром я видела, как тигр сожрал двух ягнят, и трепещу при мысли, что
верховное существо не настолько дорожит мной, чтобы приспеть мне на помощь.