"Вольтер. Письма Амабеда и др., переведенные аббатом Тампоне (Философские повести)" - читать интересную книгу автора

ЧЕТВЕРТОЕ ПИСЬМО АДАТЕИ ШАСТРАДЖИТУ


От меня только что ушел отец Фатутто. Какое свидание! Какая смесь
коварства, похоти и низости!
Неужели в человеческом сердце может таиться такая бездна жестокости! И
каково мне писать об этом праведнику!
Он вошел ко мне в комнату, потупив глаза и дрожа всем телом. Я дрожала
еще сильнее. Вскоре он овладел собой и начал:
- Я не уверен, что смогу спасти вашего мужа.
Здешние судьи проявляют иногда снисходительность к молодым женщинам, но
неумолимо строги к мужчинам.
- Что? Жизнь моего мужа в опасности?
Я потеряла сознание. Он заметался в поисках ароматической воды, дабы
привести меня в чувство, но ничего не нашел. Тогда он послал за нею мою
добрую Дару в лавку на другом конце улицы, а сам расшнуровал меня, чтобы
мне было легче дышать. Придя в себя, я с изумлением ощутила на своей груди
его руки, а на губах - его губы. Я отчаянно вскрикнула и с отвращением
отшатчулясь.
- Я лишь проявил заботу о вас, продиктованную милосердием: освободил
вашу грудь и удостоверился, дышите ли вы, - сказал оч.
- Ах, позаботьтесь лучше, чтобы легче дышалось моему мужу! Неужели он
дэ сих пор в этой мерзкой яме?
- Нет, - ответил он. - Мне с большим трудом удалось добиться его
перевода в более удобную темницу.
- Я снова спрашиваю вас: в чем наше с ним преступление? Чегл объяснить
такую неслыханную жестокость? Почему в отношении "ас попраны все законы
гостеприимства, общества, природы?
- Этих небольших строгостей требует от нас наша святая вера. Вы с мужем
обвиняетесь в том, что отреклись от крешгния.
- Что вы несете? - воскликчула я. - Нас никогда не крестили на ваш
манер: мы крестились в Ганге пэ имя Брамы. Не вы ли гнусно оклеветали нас
перед томи извергами, что допрашивали меня? Какую цель вы этим
преследовали?
Он решительно отмел такое предположение, заговорил о добродетели,
истине, милосердии и на минуту почти рассеял мои подозрения, уверив, что
те, кого я назвала извергами, - порядочные люди, служители господа и
духовные судьи, у которых повсюду, особенно при чужеземцах, наезжающих в
Гоа, есть благочестивые соглядатаи. Эти соглядатаи, добавил он, поклялись
его собратьям, духовным судьям, перед изображением нагого человека, что мы
с Амабедом были крещены на манер португальских разбойников и,
следовательно, Амабед - apostato, а я - apostata.
О добродетельный Шастраджит, то, что мне приходится здесь видеть и
слышать, преисполняет меня ужасом от корней волос до ногтей на мизинцах
ног!
- Как, - спросила я отца Фатутто, - вы один из етих пяти служителей
господа и духовных судей?
- Да, милая Адатея, да, Отрада Очей, я один из пяти доминиканцев,
которых наместник бога на земле послал сюда и облек неограниченной властью
над душами и телами.