"Татьяна Вольтская. Вторая родина: беглый взгляд" - читать интересную книгу автора

"Невское время" 24 мая 1997
===========================

■ ДРУГИЕ БЕРЕГА

Вторая родина: беглый взгляд

Татьяна ВОЛЬТСКАЯ, литератор

Когда я в этот раз отправлялась за границу, мной владело отчетливое
чувство стыда за ту радость, которую я испытываю, уезжая. Да, все мы
испытываем эту радость, зная, что увидим чистые мостовые, цветущие
деревья и спокойные лица. Как будто бежим из своего дома, который
невозможно убрать и привести в порядок, - в чужой, дышащий благополучием
и достатком.
Расхожая фраза: Россия такая большая, Европа такая маленькая. А мне
показалось, совсем не маленькая, потому что расстояние-вещь
относительная. Да, конечно, от Петербурга до какой-нибудь Луги трясешься
в громокипящей электричке два с половиной часа, мимо садоводств и дачных
поселков, бесконечных болот с обломанными пеньками, горелых полян,
вырубок, плавных полей с синей лесной каймой. Но пустыри проглатываются
взглядом незаметно - их как бы и нет на самом деле: земля, пребывающая в
запустении, обладает неполным, призрачным существованием.
А когда несешься в почти бесшумном, иногда двухэтажном поезде мимо
тщательно возделанных голландских полей и садов, маленьких огородов,
нанимаемых горожанами (идея, схожая с нашими садоводствами, но каково
исполнение!), или больших неторопливых ферм с крутящейся мельницей
где-нибудь на заднем плане-возникает впечатление необыкновенной густоты,
насыщенности пространства, плотности бытия.
Впечатление от нашей земли-как от большого куска неотделанной
ткани, лишь кое-где, местами, встречается кусочек замечательной вышивки,
а так все больше узлы, да запутанные петли, да пустота. Там же - как
будто держишь в руках платок, покрытый шитьем, и хоть он невелик, но
рассматривать его можно очень долго, сантиметр за сантиметром, открывая
все новые подробности и кропотливые затеи неувядающей фантазии. Поэтому
пространство, созданное работой, не дремлющей из века в век, игрой ума и
разнообразными прихотями жизни, оказывается гораздо больша реального
географического пространства.
Собственно говоря, этот фокус проделывается не только с
пространством, но и со временем тоже: тысячелетие дикости может занять в
учебнике истории две страницы, а столетие, полное культурных и
политических событий,-несколько глав.
Когда переезжаешь на пароме из Голландии в Англию, пейзаж резко
меняется. Во-первых, убеждаешься, что отвесные меловые скалы, из-за
которых Англия названа Альбионом, и в самом деле существуют. Во-вторых,
земля перестает быть плоской-она изгибается, холмится, дробится
множеством планов, завлекая очарованный глаз все глубже и глубже, томя
невозможностью проникнуть за ту излучину, за тот склон. Сразу
вспоминаешь английские пейзажные парки, знакомые в основном по
Павловску, Гатчине и другим пышным придворным местам, меланхоличные,