"Курт Воннегут. Мать Тьма" - читать интересную книгу автора

сверхособая команда - ее составляли из заключенных, обязанностью которых
было загонять осужденных в газовые камеры, а затем вытаскивать оттуда их
тела. Когда работа была окончена, уничтожались члены самой Sonderkommando.
Их преемники начинали с удаления останков своих предшественников.
Гутман рассказывал, что многие добровольно вызывались служить в
Sonderkommando.
- Почему? - спросил я.
- Если бы вы написали книгу об этом и дали ответ на это "почему?" -
получилась бы великая книга!
- А вы знаете ответ? - спросил я.
- Нет, - ответил он, - вот почему я бы хорошо заплатил за книгу,
которая ответила бы на этот вопрос.
- У вас есть предположения? - спросил я.
- Нет, - ответил он, глядя прямо в глаза, - хотя я был одним из
добровольцев.
Признавшись в этом, он ненадолго ушел, думая об Освенциме, о котором
меньше всего хотел думать. А затем вернулся и сказал:
- Всюду в лагере были громкоговорители, и они почти никогда не
молчали. Было много музыки. Знатоки говорили, что это была хорошая музыка,
иногда самая лучшая. - Интересно, - сказал я.
- Только не было музыки, написанной евреями, это было запрещено.
- Естественно, - сказал я.
- Музыка обычно обрывалась в середине, и шло какое-нибудь объявление.
И так весь день - музыка и объявления.
- Очень современно, - сказал я.
Он закрыл глаза, припоминая.
- Одно объявление всегда напевали наподобие детской песенки. Оно
повторялось много раз в день. Это был вызов Sonderkommando.
- Да? - сказал я.
- Leichentr\"ager zu Wache, - пропел он с закрытыми глазами. Перевод:
"Уборщики трупов - на вахту". В заведении, целью которого было уничтожение
человеческих существ миллионами, это звучало вполне естественно.
- Ну, а когда два года слушаешь по громкоговорителю этот призыв
вперемежку с музыкой, вдруг начинает казаться, что положение уборщика трупов
- совсем не плохая работа, - сказал мне Гутман.
- Я могу это понять, - сказал я.
- Можете? - Он покачал головой. - А я не могу. Мне всегда будет
стыдно. Быть добровольцем Sonderkommando - это очень стыдно.
- Я так не думаю, - сказал я.
- А я думаю. Стыдно. И я больше никогда не хочу об этом говорить.


Глава третья.
БРИКЕТЫ...

Охранник, сменяющий Андора Гутмана в шесть вечера, - Арпад Ковач.
Арпад - человек-фейерверк, шумный и веселый.
Вчера, придя на смену, он захотел посмотреть, что я уже написал. Я дал
ему несколько страниц, и Арпад ходил взад-вперед по коридору, размахивая
листками и всячески их расхваливая.