"Андрей Воронин, Максим Гарин. Из любви к искусству (Муму) " - читать интересную книгу автора

сорока пяти лет от роду, как не на работу! Семейная жизнь, которая не
сложилась ни в двадцать, ни в тридцать лет, вряд ли сложится после сорока,
а значит, и переживать не о чем. И вообще, после полного рабочего дня в
родном учебном заведении становится не до переживаний. Доползти бы до
дома, пожевать чего-нибудь, а там и на боковую...
Ольга Дмитриевна без аппетита проглотила уже успевший слегка
подсохнуть бутерброд с вареной колбасой, запив его большой чашкой черного
как деготь, основательно подслащенного кофе, сполоснула чашку под струей
горячей воды и пошла одеваться. Разглядывая свое отражение в большом
зеркале трюмо, она суховато улыбнулась, подумав о том, что профессия уже
успела наложить на ее внешность неизгладимый отпечаток. Стройная и
подтянутая, прямая, как линейка, немного сухощавая фигура, идеально,
волосок к волоску, уложенная прическа, из-за стандартного платинового
цвета и обилия лака больше похожая на искусно выполненный парик, чем на
живые волосы, красивое бесстрастное лицо со строгим макияжем. Никаких
морщин, никакой седины, никаких мешков под глазами, но вот в уголках губ
уже проступили характерные жесткие складочки, и еще одна такая же
складочка навеки залегла между выщипанных в ниточку бровей, и ничем ее
теперь не разгладишь... Клеймо профессии, каинова печать нищего
российского педагога, вынужденного семьдесят процентов своего рабочего
времени посвящать делам, более всего подобающим какому-нибудь фельдфебелю.
Внимание, класс, я жду тишины. Игорь, не вертись. Девочки, что за вид? Вы
пришли в школу или в ночной клуб? Тише! Звонок не для вас, а для меня.
Запишите домашнее задание...
Ольга Дмитриевна еще раз суховато улыбнулась своему отражению,
поправила на груди крупную янтарную брошь, стряхнула с лацканов строгого
темно-серого жакета несуществующие пылинки и со вздохом надела туфли на
высоченном каблуке. И без того прямая спина от этого стала еще прямее,
грудь приподнялась, увенчанная короной волос голова гордо запрокинулась, и
сразу же исчезла предательская дряблая складка под подбородком. Вот так,
подумала Ольга Дмитриевна. И нечего себя жалеть.
Она надела плащ и вышла из дома, ступая уверенно и твердо. Многие
встречные мужчины провожали ее глазами. Она привыкла к этому, как и к
жадным взглядам некоторых старшеклассников, которые частенько обшаривали
ее глазами от подошв туфель до макушки, подолгу задерживаясь на разрезе
юбки и гордо приподнятом бюсте. Старшеклассники были не в счет, а мужчины
никогда не задерживались подле нее надолго: по сравнению с Ольгой
Дмитриевной даже самые твердые из них невольно ощущали себя тряпками,
каковыми и являлись на самом деле. Да и какие, скажите на милость, могут
быть в школе мужчины?! Так, бабы в штанах, и больше ничего... Ни
Макаренки, ни Сухомлинские среди них не встречаются, а наблюдаются,
напротив, неудачники, мелкие карьеристы, способные конкурировать только с
загнанными женщинами, лентяи, бездари и алкаши - как потенциальные, так и
вполне сложившиеся. Выйти за такого замуж - значит обречь себя на вечную
муку, а переспать с таким... Господи, да ведь потом всю жизнь не
отмоешься! Он же прямо с утра побежит всем рассказывать, что ночевал у
самой Валдаевой. Со всеми подробностями и с перечислением всех особых
примет, вплоть до родинки под правой грудью... Вот и получается, что все,
на что ты можешь рассчитывать в свои сорок пять, - это взгляды,
завистливые взгляды баб-педагогинь, восхищенные взгляды встречных мужиков