"Андрей Воронин, Максим Гарин. Личный досмотр ("Комбат") " - читать интересную книгу автора

воду выдавался на совесть сработанный дощатый настил, служивший причалом для
пары новеньких пластиковых моторок с мощными японскими движками, водного
мотоцикла и даже педального катамарана наподобие тех, что выдают напрокат на
пляжах. Днище одной из моторок было прозрачным, и подвыпившие гости,
отправляясь куролесить по озеру, предпочитали именно ее - вид стремительно
несущейся прямо под ногами воды неизменно вызывал у них буйный восторг,
прямо пропорциональный количеству опрокинутых перед этим рюмок.
В хорошую погоду с настила ныряли. Впрочем, случалось и так, что ныряли
с него и осенью, и даже в новогоднюю ночь, что было вызвано всемирно
известной широтой русской души и наличием в непосредственной близости от
водоема просторной, крытой тесом бревенчатой бани, словно сошедшей на этот
живописный берег прямиком со страниц народной сказки. Под навесом крыши
сохли веники - березовые, дубовые и даже можжевеловые, а на коньке,
растопырив огромные ветвистые рога, белел лосиный череп, глядя на отраженное
в воде небо черными провалами пустых глазниц. Эта баня выглядела почти
культовым сооружением. Да так оно, в сущности, и было: хозяин
краснокирпичного терема являлся убежденным и ярым славянофилом - если не по
образу жизни, которая, увы, по большей части проходила все-таки не в этом
райском уголке, а в суетливой загазованной Москве, то по убеждениям. Правда,
некоторые недруги предпочитали называть его черносотенцем, но он не имел
обыкновения обращать внимание на тявканье газетных мосек: караван, невзирая
на лай, должен идти.
Так что баня была выстроена в истинно русском стиле и с соблюдением
всех тонкостей. Вплоть до резных ковшей. В просторном цокольном этаже терема
располагалась сауна с большим бассейном, содержавшаяся, как и все здесь, в
идеальном порядке и полной боевой готовности. Сюда хозяин водил тех из
гостей, кто был выше его по положению. Разумеется, в тех случаях, когда
гости выражали такое желание. Равные же ему, не говоря уже о нижестоящих,
которые порой в силу тех или иных причин бывали допущены на эти ритуальные
омовения, вынуждены были париться так, как это делали испокон веков на Руси.
Впрочем, никто особенно не жаловался, кроме одного очкарика из налоговой
полиции, у которого оказалось слабое сердце, хотя и он не отрицал, что
гостеприимный хозяин здесь ни при чем, а баня просто отменная. Это ли не
пример того, что деньги - лучшее лекарство?
Стоял конец теплого, солнечного, в меру дождливого, урожайного на грибы
сентября, и березовая роща блистала расточительным великолепием: вся она
была ослепительно бело-золотая под холодноватым уже, пронзительно синим
небом, и по синему зеркалу воды уже поплыли золотые монеты листьев. По утрам
над озером стоял густой молочно-белый туман, и в тумане хрипло перекликались
и били крыльями сбивавшиеся в стаи утки: здесь, в заповеднике, они
чувствовали себя вольготно и спокойно жирели перед дальним перелетом.
Было начало седьмого утра - время, когда густая пелена над озером
начинала рваться и таять, уползая в лес и там исчезая без следа. Тяжелая,
сколоченная из дубовых досок дверь особняка отворилась, и на крыльцо вышел
пожилой, но крепкий еще мужчина в полувоенной одежде. Привалившись плечом к
пузатой, как на лубке, каменной колонне, поддерживавшей вычурный навес, он
продул беломорину и закурил, аккуратно спрятав горелую спичку обратно в
коробок.
Некоторое время постоял неподвижно, лишь изредка вынимая изо рта
папиросу, чтобы сбить пепел. Выцветшие серо-голубые глаза, казавшиеся