"Андрей Воронин. Антимавзолей ("Слепой" #30) " - читать интересную книгу автора

уцелевшего снега поля, рыжие от прошлогодней травы бугры и косогоры,
березовые рощи с красноватыми, будто от холода, ветвями, темные клинья
хвойного леса, где у корней, в вечной тени, до сих пор лежал глубокий, выше
щиколотки, ноздреватый снег, - все это проплывало мимо, бесконечно
повторяясь, как будто машины стояли на месте, будучи центром, вокруг
которого вращался огромный, искусно разрисованный неведомым гением барабан.
Каждая новая роща казалась точным повторением предыдущей, пролетавшие мимо
деревушки отличались друг от друга только названиями. Казалось, даже
бродившие по их улицам тощие дворняги были все время одни и те же, не говоря
уж об изредка попадавшихся навстречу людях - либо старых, либо пьяных, а то
и старых и пьяных одновременно.
- Эх, хорошо! - сказал сидевший на заднем сиденье "Хаммера" сухопарый
мужчина средних лет, когда очередная деревня с покосившимися черными
заборами и вросшими в землю гнилыми избами осталась позади.
- Что хорошо? - спросил его сосед, на минуту оторвав скучающий взгляд
от окна.
Он был невысок и очень толст, отчего его упакованная в дорогое
кашемировое пальто с широкими подставными плечами фигура казалась почти
кубической. Длинные иссиня-черные волосы были гладко зачесаны назад,
открывая высокий, с глубокими залысинами лоб, и схвачены на затылке черным
кожаным шнурком. Чисто выбритые щеки и верхняя губа казались синеватыми, как
это часто случается у жгучих брюнетов, которым приходится бриться по два
раза на дню; лицо было смуглое, с крупным мясистым носом и густыми черными
бровями, под которыми живо поблескивали глаза - темно-карие, маслянистые,
немного навыкате. В этом не блещущем красотой, но запоминающемся лице как
будто чего-то недоставало, и всякий, кому случалось увидеть его, неизменно
это замечал и задавался вопросом: чего же ему не хватает? И рано или поздно
мог прийти к очевидному выводу, что не хватает в этом лице одной, но очень
существенной детали, а именно усов - густых черных усов, целиком скрывающих
верхнюю губу. Может быть, даже с лихо закрученными кончиками...
- Что хорошо, дорогой? - повторил свой вопрос толстяк. - Что такого
хорошего ты увидел, чему радуешься?
- Весна, батоно Гогия, - ответил сосед, кивая в сторону окна. - Весна,
природа... Ничего нет лучше подмосковной природы!
- Кто тебе сказал, что нет? - удивился толстяк. - Есть, сколько хочешь!
Ты что, совсем дикий, мир не видел, э? Кавказ посмотри, потом скажешь, что
красиво, а что не очень!
- Благодарствуйте, - на мгновение помрачнев, ответил сосед и машинально
потрогал тонкий белый шрам на шее, чуть пониже кадыка. - Видал я ваш Кавказ
во всех видах. Насмотрелся на три жизни вперед, будьте покойны!
- Э, батоно Николай, зачем так говоришь? - огорченно протянул толстяк.
Когда было нужно, он умел говорить, как профессор русской филологии и даже
более того - как профессиональный диктор, наговаривающий текст на кассету
для иностранцев, изучающих русский язык. Однако в данный момент такой нужды
у него не было, и в его речи отчетливо слышался гортанный акцент уроженца
солнечной Грузии. - Гость за столом - это одно, солдат на броне - совсем
другое... Да что я тебе рассказываю, сам все знаешь!
- Знаю, батоно, - согласился сосед. Отогнав мрачные воспоминания, он
хитро усмехнулся. - Все равно не понимаю, что вы так носитесь со своими
горами? Подумаешь, горы! Просто большая куча камней.