"Андрей Воронин. Антимавзолей ("Слепой" #30) " - читать интересную книгу авторанепонятно, что здесь делали все эти чекисты, да еще и вооруженные до зубов.
От каких таких бомбежек они спасались в пятьдесят четвертом году? - А может, это секретная база какого-нибудь спецподразделения? - предположил Гургенидзе. - Мало ли к чему их тут могли готовить. Может, к захвату власти после смерти Сталина, а может, к какому-нибудь покушению - на американского президента, например... - Я верю, что ты был неплохим ученым, батоно, - сказал Клыков, - и знаю, что ты отличный бизнесмен. Вот бизнесом и занимайся... - Что такое, э? - сердито спросил Гургенидзе. - По-твоему, я глупость сказал, да? - По-моему, ты боевиков насмотрелся, - сказал Клыков. - Спецподразделения под землей никто не тренирует, да еще в парадной форме. Ты уж, батоно, поверь мне как специалисту: это что угодно, но только не учебно-тренировочная база. Он ногой отодвинул с дороги перевернутый стул - хороший, красного дерева, с обтянутым лоснящейся натуральной кожей мягким сиденьем на затейливо выгнутых резных ножках - и направил луч фонаря на очередную дверь. Полированные дубовые панели, которыми была обшита стена, отразили свет, на потускневшей латуни дверной ручки заиграли смутные, размытые блики. Гургенидзе, светя своим фонарем, подошел к стоявшему у стены столу, накрытому посеревшей от времени скатертью. На столе в беспорядке стояли несколько фарфоровых тарелок и блюд с почерневшими, засохшими остатками пищи, валялись ножи и вилки. В одном из блюд, как жуткое угощение, лежал простреленный череп, облепленный пучками обесцвеченных волос. Все остальное беспорядочной грудой втиснутых в военную форму костей лежало частично на упал лицом в тарелку и остался в такой позе на долгие десятилетия - до тех пор, пока кости не освободились от связующих уз истлевшей плоти и скелет не рассыпался под собственной тяжестью. Еще одно тело в военной форме с майорскими звездами на плечах лежало рядом, а посреди стола стояла запыленная бутылка, до половины заполненная какой-то темной жидкостью. Георгий Луарсабович зачем-то взял бутылку, вынул пробку и понюхал. - Коньяк, слушай! - удивленно воскликнул он, понюхал еще раз и добавил: - Очень хороший. - Поставь эту гадость, - скривился Клыков. - Почему гадость? Зачем гадость? Это не гадость, это коньяк! Представляешь, какая у него выдержка? Без малого шестьдесят лет! Это нектар, слушай, а ты говоришь - гадость... Такую гадость ни за какие деньги не купишь! - Он может быть отравлен, - напомнил Клыков. - Э, чепуха! - отмахнулся Георгий Луарсабович. - От яда дырки в голове не появляются. Да я и не собираюсь его пить. Не сейчас, дорогой. Сначала дело сделаем, потом коньяк проверим - вдруг правда отравлен? А потом выпьем с тобой за упокой этих грешных душ... Все-таки люди, хоть и чекисты. - О господи, - пробормотал Клыков и взялся за дверную ручку. Ручка повернулась с неприятным хрустом, напомнившим, что механизмом замка никто не пользовался в течение последних пятидесяти лет; Клыков потянул ее на себя, но дверь осталась закрытой. - Заперто, - сказал он. |
|
|