"Влада Воронова. Ратоборцы " - читать интересную книгу автора

назвать итальянца макаронником, а немца - колбасником или пивохлёбом.
- У него волосы чёрные, - заметила женщина. - Я думала, что эльфы...
хелефайи, - поправилась она, - золотоволосые.
- Золотоволосые - это лайто, светлые хелефайи, а он - дарко, тёмный. Но
что бы ваши легенды ни болтали, разницы между ними никакой, всё один пёс.
- Вот как... - в голосе человечицы прозвучала нотка разочарования. - Я
думала, лайто и дарко - разные племена.
- Ещё скажи "добрые и злые эльфы", - хмыкнул мужчина. - Нет, они одним
племенем живут. И если владыка тёмный, то владычица обязательно светлая, и
наоборот. Закон такой. В одном племени дарко и лайто всегда более-менее
поровну. Хотя их никто и не считает, само собой получается. Говорю же тебе,
разницы никакой.
Женщина с Технической стороны мира, а мужчина - местный, со Срединной.
- Весь Гавр заполонили, сволочь остроухая, - зло сказал человек.
- Морис, - испуганно воскликнула человечица, - он не пьян. Его избили!
И как зверски...
- Эльфийская банда, больше некому, никто другой хелефайю отметелить не
сумеет, только свои. - Мужчина скверно выругался, извинился перед спутницей
и пояснил: - Три четверти криминала - их работа. Жестокие до невероятия.
Между собой разбирались, человек давно бы сдох, а этим тварям всё нипочём.
- Морис, надо в полицию позвонить. И в скорую помощь.
- Обойдётся. Регенерирует.
- Морис, он не похож на бандита, скорее на жертву.
- А как же... Не бандит, так холуй бандитский, "шестёрка". Огрёб за
нерасторопность в услужении. Или у своих же своровал, крысёныш длинноухий.
- Но если...
- Никаких "если", - отрезал мужчина. - Порядочные хелефайи в одиночку
никогда не ходят, минимум по четверо, и с местным провожатым, из полиции или
турагенства. Это вышвырок. Изгой. Его из племени выперли, за дела хорошие.
Таких здесь полно, вся шваль на Срединную сторону лезет, на Магической им не
живётся.
- И за что из племени изгоняют? - спросила женщина.
- За убийство, за наркоторговлю. Ещё нарушение тарго, табу такое
хелефайское, но это редко бывает, по большей части - наркота и трупы. А тут
они во всю разворачиваются, житья нет от сволочи остроухой.
- Мерзость какая, - ответила человечица. - Даже здесь этой мерзостью
людей травят. - Голос дрожит от гадливости, наркотики для неё не просто
абстрактное зло, здесь слышно давнее, но всё ещё глубокое горе.
"Они добьют меня", - понял Дариэль.
- Пошли отсюда, - сказал человек. - Хватит на дерьмо смотреть.
"Да благословят вас все человеческие боги за вашу доброту", - подумал
Дариэль вслед уходящим человекам. Ему дозволили жить. Его не добили.
- Лезут и лезут, - слабо доносилось ворчание мужчины. - Как мухи на
мёд...
Мёд. Дариэль едва слышно застонал. Единственное, что способно прогнать
белый, то есть смертный озноб - мёд.
Непереносимо отвратительные звуки регенерирующей плоти вдруг заглушила
музыка. Примитивная, человеческая, она показалась Дариэлю прекраснейшей из
всего, что он когда-либо слышал. Моцарт, двадцать третий концерт. Дышать, и
то стало легче. Дариэль попробовал привстать.