"Борис Воробьев. Весьегонская волчица (Искатель 1987 г.) " - читать интересную книгу автора

страх, что и удивило Егора. Конечно, Дымок был самой обыкновенной
беспородной дворнягой, какие жили в каждом деревенском дворе, но трусости за
ним никогда не замечалось. Наоборот, он не пропускал случая, чтобы не
ввязаться в собачью драку, с яростью изгонял из огорода забредших туда коров
и даже порывался ходить с Егором в лес, но там от него было пользы как от
козла молока. Волки чуяли Дымка за версту, и Егор раз и навсегда внушил ему,
что его место - при доме. Бегай, карауль, делай свои собачьи дела, а куда не
просят, не суйся.
И вот Дымок стал бояться. Что ни ночь, он исходил лаем, просился в дом,
и Егор не знал, что подумать, чем объяснить такую перемену в собаке. Раньше
у Егора не было привычки просыпаться по ночам, теперь же его будил лай
Дымка. Стоило выйти из дома, и Дымок подбегал, непривычно жался к ногам.
Егор успокаивая, гладил собаку и всматривался в темноту. Что могло так
пугать Дымка? Не волки же, в самом деле! Волки летом не подходят к деревне.
Зимой - да, зимой в лесу мало пропитания, и звери наглеют, а сейчас еды
хватает везде. Но тогда что же? Не станет же Дымок пугаться ни с того ни с
сего.
Так ничего и не надумав, Егор возвращался в избу, при этом Дымок
норовил прошмыгнуть в дверь и устроиться на мосту*, но этого Егор, как истый
деревенский житель, допустить не мог. Не хватало еще, чтобы собака жила в
доме. И он выдворял Дымка обратно на улицу.
______________
* Мост - коридор.

- А что как он взбесился, Егор? - спрашивала жена, которую эта ночная
возня тоже будила.
- Еще чего! - отвечал Егор. - А то я не знаю, когда собака бешеная!
Но жена не успокаивалась и просила Егора утром же посадить Дымка на
цепь, а то она боится отпускать дочку гулять, вдруг Дымок ее укусит.
- Посажу, - обещал Егор.
Но утром Дымок вел себя смирно, ласкался и вилял хвостом, как будто и
не было никаких ночных страхов. А потом вообще все наладилось. Дымок
перестал лаять, а если иногда и вспоминал о том, что он все-таки собака, то
лаял, как в старые добрые времена, звонко, с веселой радостью.
И чего, дурачок, все неделю с ума сходил? - недоумевал Егор, еще не
подозревая, что суета, в которую он был втянут последние дни, - лишь начало
длинной цепи небывалых, можно сказать, событий; что против него уже
составился заговор, в котором будут и противоборствующие силы, и кровь, и
жертвы; и что первой жертвой станет именно Дымок.

В воскресенье после обеда Егор истопил баню.
Сопровождать хозяина в пределах дома и деревни было для Дымка делом его
собачьей чести, и он не мог допустить, чтобы баня готовилась без него. Пока
Егор носил воду и нагревал котел, Дымок с деловитым видом вертелся рядом и
путался под ногами, но, видя, что хозяину не до него, решил наведаться к
овинам на лугу. Там было полно мышей, а Дымок был не дурак набить себе брюхо
на стороне, чем до глубины души возмущал Егора. Ладно был бы бездомным, а то
и дом есть, и кормят, а все равно норовит подобрать, что плохо лежит. Еще
заразу какую подцепит. Но все попытки отучить Дымка от дурной привычки ни к
чему не привели, и Егор плюнул на свои старания. Как плюнул и сейчас,