"Борис Воробьев. Прорыв" - читать интересную книгу автора

Последнее слово - командира. Что может сказать отец, хоронящий своих
детей? Нет таких слов... Что может сказать командир, на глазах которого
гибли его боевые друзья? Нет таких слов... Печаль и скорбь охватывают тебя,
когда ты закрываешь мертвые очи соратников.
- Прощайте, боевые друзья! Вы прожили короткую, но славную жизнь. Вы
шли дорогой подвига, и Родина не забудет вас.
Корабль лег на циркуляцию. Двадцать три всплеска поднялись и
растворились в бешеном водовороте буруна за кормой. Двадцать три тела
приняли декабрьские волны Черного моря - моря, которое было купелью всех
двадцати трех и которое стало их братской могилой...
В Туапсе крейсер осмотрели ремонтники. Тринадцать снарядов и пять мин,
попавшие в корабль, причинили немало разрушений. В корпусе зияло восемь
крупных пробоин, были разбиты машинные телеграфы и переговорные трубы.
Крейсер управлялся с большим трудом. Словом, требовался срочный ремонт, и
его предполагалось начать в ближайшие часы. Неожиданно был получен семафор:
"Сниматься в Новороссийск".
1 января наступившего 1942 года "Красный Кавказ" отдал якорь в
Цемесской бухте. Откровенно говоря, никто на корабле, и в том числе его
командир, не предполагали, что крейсеру предстоит какое-то новое задание -
состояние корабля исключало всякий дальний поход. Но беседа с начальником
штаба флота контрадмиралом Елисеевым поставила все точки над "и".
- Пойдете снова в Феодосию, Гущин, - сказал начальник штаба. - Знаю
ваше положение, но у нас нет выхода. Феодосии срочно нужен зенитный
дивизион. Нечем прикрывать порт. А туда сейчас идет транспорт за транспортом
с войсками... Грузитесь немедленно, за ночь успеете обернуться...
129 миль до Феодосии. Нордовый ветер до восьми баллов. 17 градусов ниже
нуля. На борту "Красного Кавказа" 1200 красноармейцев, двенадцать
85-миллиметровых зенитных пушек, 1700 ящиков со снарядами, 10 автомашин, два
трактора-тягача. Когда на рассвете 4 января крейсер прибыл в Феодосию,
технику пришлось вырубать изо льда - он толстым слоем покрывал палубу и
надстройки.
Объявили аврал. Вооруженные ломами, лопатами и топорами матросы вместе
с красноармейцами крушили лед, на руках катили пушки и машины к стрелам.
Хуже было с тягачами. Они весили по тринадцать тонн и никак не поддавались.
Выручила сноровка главного боцмана. Он наладил какие-то хитрые тали, и с
помощью их удалось сдвинуть тягачи с места. На борту оставалась одна только
пушка, когда прилетели немецкие пикирующие бомбардировщики. Шесть самолетов
одновременно начали атаку на стоящий у пирса крейсер. Встреченные ливнем
свинца, они не выдержали, отвернули, но одна крупная бомба упала буквально в
двух метрах от кормы "Красного Кавказа".
Крейсер подбросило чудовищным взрывом. Он почти лег на левый борт.
Ударной волной в одну минуту перекосило палубу, сорвало с фундаментов
100-миллиметровые зенитные пушки. Находившегося на мостике Гущина швырнуло
на ограждение, и он потерял сознание, а когда очнулся, услышал еще два
мощнейших взрыва - бомбардировщики продолжали атаковать крейсер. И хотя уже
два самолета были сбиты зенитчиками, остальные упорно рвались к цели.
Четвертая бомба разорвалась опять поблизости от кормы. Еще раз перекосило
палубу, весь корпус "Красного Кавказа" угрожающе затрещал.
Отбомбившись, самолеты улетели. Воспользовавшись короткой передышкой,
контуженный Гущин немедленно соединился с командирами боевых частей корабля.