"Евгений Воробьев. Высота" - читать интересную книгу автора

- Опять на всю ночь собрался? - не унимался Карпухин. - Все твой
Токмаков мудрит. Все у него не по-людски. То в бурю работают, то по ночам.
Где же это слыхано - ночью на верхотуру лезть? Один сорвался - мало ему?!
Вадим встал.
- Услыхали бы наши монтажники - ух, досталось бы вам, Захар Захарыч! Да
за таким прорабом я на край света поеду.
- А вырастил тебя кто? Токмаков? Забыл, кто тебя на домну рекомендовал?
За штаны мои держался, на шаг боялся от меня отойти. А кто Баграта вырастил?
А теперь вам больше не нужен Карпухин! Побоку его...
- Зря вы, Захар Захарыч, обижаетесь, - сдержанно сказал Вадим. -
Радоваться надо, что мы варим первую в мире домну. Техника шагает вперед.
- Слава тебе господи! - обрадовалась Василиса. - Хоть дома поживет на
старости лет.
- Да что вы ко мне привязались сегодня! - Карпухин принялся сердито
отгонять мух, и непонятно было, к кому относятся его слова - к мухам, к
тетке Василисе с Вадимом или ко всем вместе.
Как все несловоохотливые люди, Вадим, вынужденный к большому разговору,
был полон невысказанных мыслей и возбужден.
Он ушел расстроенный, понимая, как сильно встревожен Карпухин своим
будущим.
А Вадим мог бы его утешить. Нужно было только сказать, что ему очень
тоскливо будет ездить по стройкам без старика.


5

Койка Пасечника стояла у самого окна, и он подолгу смотрел на небо.
Дожди унялись.
Августовское небо было таким голубым и просторным, каким оно может
казаться только верхолазу, глядящему из больничного окна.
Пасечнику невмоготу было лежать без движения, устремив взгляд в
потолок, нестерпимы были запахи больничной палаты.
Когда ветерок гремел оконными рамами, грозясь выбить стекла, и окна
закрывали, он начинал беспокоиться особенно сильно.
Пасечник знал, что не сегодня-завтра будут подымать "свечу" с
"подсвечниками", и боялся, как бы этот ветерок, по выражению Матвеева, "не
наделал рикошета".
Мысленно Пасечник уже не раз поднял "свечу". Он лежал, закрыв глаза, и
в медленной больничной тишине ему слышались скрип такелажа, хлопанье флага
на верхушке домны, постукиванье барабана лебедки и зычный голос Токмакова,
который, силясь перекричать все шумы, кричит что-то очень важное ему,
Пасечнику, стоящему на самой верхотуре.
Ночами он вспоминал все самое памятное, что ему пришлось пережить, и -
наяву или в обрывках сна - странным образом смешивались здесь события и
подробности его фронтовой и мирной жизни. То он отправлялся в ночной поиск,
на охоту за "языком", в больничных туфлях, перепоясанный монтажным поясом и
зачем-то вооруженный гаечным ключом. То в каске и маскировочном халате,
увешанный гранатами, в сапогах лез на высоченную мачту и разгуливал в таком
виде на го-ловокружительной высоте...
Приход Кати сильно обрадовал Пасечника. Он совсем близко от себя увидел