"Евгений Воробьев. Высота" - читать интересную книгу автора

уроки с трудом, уровень их знаний сравнялся. Когда дочка стала
семиклассницей, она уже не могла рассчитывать на помощь отца и сама изредка
занималась с ним. "Сколько я из-за одних только квадратных уравнений горя
принял - страшно сказать", - вспоминал Матвеев, Но после семилетки дочка
поступила в акушерско-фельдшерский техникум, и Матвеев лишился репетитора.
И вот теперь Матвеев снова враждовал с кляузной цифирью, отчаянно
размахивая при том руками и почесывая лысину.
Наконец Матвеев ушел. Токмаков побрился и направился к Баграту. Таня и
накормит его завтраком, и выгладит рубашку.

В начале лета Токмаков послал письмо Баграту и Тане Андриасовым на
Смоленщину.
"Живу в Европе, - писал Токмаков, - а на работу езжу через реку Урал в
Азию. Строим здесь мощную домну. Таких домен еще нигде в мире не строили.
Работаю прорабом на монтаже. Нужно считать, не зря Баграт нырял за мной на
дно Немана и не зря Таня истратила на меня столько медикаментов. Плохо
нашему брату саперу без саперной лопатки, а без своей собственной лопатки
еще хуже. Плечо ведет себя хорошо, а когда начинает капризничать - стараюсь
не обращать внимания, и тогда оно успокаивается. Так что здоровье у меня
лучше, чем у многих других, хотя и хуже, чем у некоторых. Так говорит мой
бригадир Пасечник, рисковый и отчаянный парень, тоже из разведчиков. Нужда в
строителях большая, оба устроитесь хорошо. Город хотя и пыльный, но зеленый.
Я и то подумываю - не бросить ли якорь в этой гавани, не довольно ли
бороздить бурное житейское море? Жить на первых порах сможете у меня.
Комната небольшая, но солнечная. Правда, далековато от стройки. Но не нам,
фронтовикам, пугаться прогулок! Или забыли наши марши, да еще с полной
выкладкой, да еще по болотам, когда сапоги хлюпали, а из голенищ при каждом
шаге выплескивалась вода? Пересадки в Москве не бойтесь, есть комната матери
и ребенка на Казанском вокзале. Крепко жму руки. Ваш Константин. Поцелуйте
Сережку. Беру его на полное игрушечное довольствие. Приезжайте, а то одному
мне тошно!"
Токмаков писал Андриасовым из Запорожья, из Тагила, из Кривого Рога и
каждый раз звал на работу и жаловался на одиночество.
Письмо из Запорожья пришло в то время, когда Баграт строил себе дом. Он
плотничал, один ворочал такие бревна, что мать Тани только ахала.
Распоряжалась на стройке Таня, недаром она чертежница.
Письмо из Тагила пришло, когда Баграт работал в сельской кузнице
молотобойцем. В тот послевоенный год у кузнеца в сожженной деревне дела
хватало. Ни полосового, ни шинного железа не было, но за деревенской
околицей стоял подбитый немецкий танк, и кузнецы "раскулачивали" его.
Токмаков звал Андриасовых и в Кривой Рог. Но разве можно было двинуться
в путь с грудным Сережкой? Они решили посидеть на месте еще с полгода. В то
время по соседству начали восстанавливать мост. Таня устроилась копировщицей
в чертежное бюро, а Баграт стал подручным клепальщика. Он соединял
разлученные войной берега того самого Днепра, который некогда форсировал, на
котором наводил временные переправы.
Но когда пришло письмо из Каменогорска, Андриасовы собрались в дорогу.
Токмаков встретил их на вокзале, привез к себе в Новоодиннадцатый
поселок, и некоторое время они жили одной семьей. Но вскоре Токмаков
определил Баграта подручным к клепальщику Карпухину, и Баграту дали комнату