"Андрей Воронин. Шальные деньги (Слепой)" - читать интересную книгу автора

- Тут уж ничего не поделаешь, наверное, всему рано или поздно
приходит конец. Ты сам не знаешь, в какую сторону броситься, что спасать.
- Ты знала, что я такой, все четыре года, и я тебе не обещал
измениться.
- Не обещал лишь потому, что я об этом тебя не просила.
Глеб подумал: "Она все-таки вернулась раньше, чем догорели свечи. Она
знала, сколько они будут гореть. Возможно, даже стояла на улице, смотрела
на мигающий свет в окне. Единственное, чем можно пронять женщину, это
удивить ее. Но не станешь же сейчас на голову посреди комнаты - глупо и
неубедительно. Удивить - значит, сделать то, чего от тебя ждут, но сделать
это без просьбы"...
- Я знаю, - тихо сказал Глеб, - чего ты сейчас хочешь.
- Да? - улыбнулась Быстрицкая.
- Я почти наверняка знаю, - на всякий случай уточнил Сиверов, поймав
взгляд, брошенный Ириной на вечернее платье.
Он поднял женщину на руки, опустил на диван, а сам сел рядом.
Быстрицкая оставалась такой же безучастной, как и прежде, не противилась и
не поощряла. Глеб не спешил, его рука скользила, касаясь то плеча, то шеи,
то задерживалась в ямке между ключицами.
Сперва ему казалось, что его ласки не находят ответа, но вот
прохладное плечо сделалось горячим. Он увидел, как кровь приливает к губам
женщины. Даже помада лилово-золотистого оттенка не могла скрыть это.
"Какое счастье, - подумал он, - наконец-то я его ощутил. Обычно
понимаешь, что был счастлив, уже потом, когда все проходит. Счастье
немыслимо без страха. То, что не боишься потерять, не стоит ничего".
Одна за другой погасли обе свечи, наполнив комнату тонким ароматом
дыма. Гостиная погрузилась в полумрак, таинственный и тревожный. В другой
бы день Глеб отнес Быстрицкую в спальню, она бы возмутилась, что ей
неудобно на кожаном диване.
Теперь они любили друг друга так, как это случается в первый раз,
боясь остановиться, боясь спросить. Потому что, если спрашиваешь, значит,
сомневаешься. Быстрицкая не произнесла ни слова, хотя Глеб ощущал, что
женщина отвечает на его ласки.
"Я никогда не признаюсь ей, что в тот момент, когда целовал ее, думал
о двух гнусных олигархах, о человеке из администрации президента, о том,
что они могут договориться между собой, и о том, что я должен этому
помешать. Ирина убила бы меня на месте. Я должен думать о ней, о том,
какая она красивая, о том, что я не заслуживаю ее. О чем думает она? -
Глеб посмотрел на плотно закрытые глаза Быстрицкой. - Возможно, о том, что
она зря сдалась так быстро, что столько сил, потраченных на приготовление
праздничного ужина, пошли прахом. Все уже остыло. И я и она имеем право
думать об этих мелочах. И то и другое - жизнь. Мы бы сошли с ума, если бы
постоянно помнили и говорили только о любви".
И он вспомнил, как однажды Быстрицкая спросила его: "Не хочешь
позабавиться?" А он не понял, о чем идет речь, решив, что ему намекают:
"Неплохо бы сходить в ресторан или в театр".
Они еще долго лежали рядом, глядя на потолок, по которому то и дело
пробегали пятна света, отброшенные фарами заезжающих во двор машин.
- Вообще-то, я хотела предложить тебе продолжить ужин, - вновь закрыв
глаза, сказала женщина, - но ты оказался прав, теперь я поняла, что мне