"Андрей Воронин, Максим Гарин. Никто, кроме тебя (Комбат)" - читать интересную книгу автора

- Нет.
- Так ты думал, она здесь своей п..ой столько зашибет, что сможет
тебя выручить? Здесь у нас блондинок любят, но ты наверняка ее переоценил.
- Сказал же, хотел переждать. Я там у себя в долю вошел - стоящее
дело. За пару месяцев должны накапать бабки.
- А сестра что говорит? Рада?
- Нет ее на месте как назло. И никто во дворе не знает куда
подевалась. Человек с бокалом прищурился:
- Свози его, Кямран, - кивнул он тонкогубому. - Пусть покажет
квартиру, покажет тех, с кем разговаривал.
Сказано было по-русски, в расчете на то, что приезжий занервничает,
откажется от своих показаний. Но Рублев с готовностью поднялся с места,
массируя запястья со следами от туго затянутого провода.
Ильяс - так звали человека с одутловатым лицом - сел за руль.
Тонкогубый Кямран устроился рядом с Комбатом на заднем сиденье. Проверить
их на прочность? Комбат подумал о таком варианте, но снова, уже во второй
раз решил не отклоняться от генеральной линии. Кто мог подумать, что
"легенда" ему так скоро пригодится? Но если уж так случилось, пусть она
поработает, не напрасно же он таскался в колодцеобразный двор с
развешанным бельем и мусорными ящиками.

***

Убедившись, что русского здесь видели буквально вчера и действительно
понятия не имеют о местонахождении его двоюродной сестры, Ильяс связался с
шефом по мобильнику. Доложил, выслушал ответ и кивнул Рублеву:
- Свободен.
Машина сорвалась с места и пропала за углом. Комбат остался один. Все
вроде бы закончилось благополучно, но он почему-то не был удовлетворен
таким исходом. Потому что не продвинулся вперед, остался при своих? Нужно
отыскать точку входа, просочиться внутрь этой жизни, а то он смотрит на
нее словно через стекло и для всех остальных выглядит наблюдателем,
стоящим по ту сторону.
Язык, язык - но где было время его выучить? И способности уже не те,
что в молодости, когда все схватывалось на лету. Вот сейчас - только
спросил у продавца арбузов:
"Неджядир? (Сколько?)", и тот по одному-единственному слову распознал
чужака, взглянул пристальней, чем обычно.
Попросив на время нож, Рублев присел рядом в тени на корточки, ломоть
за ломтем, отрезая арбуз. С языком, конечно, трудновато, но привычки новые
приобретаешь быстро. Стал бы он где-нибудь в России сидеть на корточках,
поглощая арбуз? Сам воздух, которым ты дышишь что-то в тебе меняет. Он
чувствовал это в Афгане, чувствовал в Чечне, где ребята из спецназа
становились со временем похожими на своих противников - небритые, с
повязанными головами, они больше напоминали партизан, чем подразделение
регулярных войск.
Те, другие, тоже, конечно перенимают многое. Восток сам по себе
тонкое дело, но когда он еще основательно заражен чужой, европейской
цивилизацией, в нем еще сложней разобраться.
Комбат вдруг вспомнил себя молодым лейтехой, во взводе которого