"Андрей Воронин. Груз 200" - читать интересную книгу автора

удостоверении с оригиналом. Глеб снял очки, давая ему возможность оценить
свое сходство с фотографией, и рассеянно кивнул, когда старший лейтенант
отдал ему честь. Почему бы и нет? Сегодня работа этого парня заключалась в
том, чтобы проверять документы и отдавать честь. Очень может быть, что
через неделю он сменит свой мундирчик на полевую форму, а через две займет
почетное место на обтянутом красным плюшем постаменте, в окружении знамен,
венков и скорбящих родственников и сослуживцев. "Да нет, - подумал Глеб,
разглядывая холеное лицо с уже наметившимся вторым подбородком и
пухловатую белую руку с короткими пальцами, которая протягивала ему его
удостоверение, - вряд ли. Этот - вряд ли. В его маршруте Чечня не
значится."
Водружая на переносицу очки и пряча удостоверение в карман, он
украдкой огляделся. Малахова, который совсем недавно получил чин
генерал-майора, нигде не было видно. Глеб испытал острейшее желание
развернуться на сто восемьдесят градусов и уйти, пока не стало слишком
поздно. Где-то в недрах этого большого старого здания могло быть принято
решение, что агент по кличке Слепой слишком много знает, и не существовало
лучшего места для того, чтобы тихо и без помех взять человека, которому
пришло время исчезнуть. Доверительные, почти приятельские отношения с
Малаховым в данном случае стоили очень мало: новоиспеченный генерал был
человеком долга, а простые и ясные понятия долга и чести в этом странном
месте жутковатым образом искажались, порой до полной неузнаваемости.
Глеб оглянулся на дверь, и ему показалось, что до нее не меньше
километра. Пухлощекий старший лейтенант смотрел на него с любопытством,
словно спрашивая, чего он тут дожидается. Спохватившись, Глеб
демонстративно посмотрел на часы, недовольно хмыкнул, как будто кто-то, с
кем он договорился о встрече, беспардонно опаздывал, и двинулся вперед,
больше не глядя на дежурного.
В зале, где стояли гробы, было людно, очень светло и невыносимо жарко
из-за торчавших повсюду юпитеров на громыхающих штативах. Телевизионщики
ползали вокруг с камерами на плечах, волоча за собой кабели, с одинаково
постным выражением на лицах. Посмотрев на них, Глеб не шевельнул и бровью,
но немедленно принялся незаметно маневрировать таким образом, чтобы все
время держаться вне поля зрения камер. Это отвлекало от главного и
вызывало глухое раздражение, тем более что один из людей, лежавших сейчас
на постаменте в окружении Почетного караула, был ему хорошо знаком. В
незапамятные времена они вместе были курсантами и даже начинали служить в
одной части. Разумеется, доведись им встретиться теперь, этот человек не
узнал бы своего однокашника.
. На какое-то время Глеб забыл и о том, что балансирует на лезвии ножа, и
о странных полунамеках Малахова, который заманил его сюда. Те трое, что
лежали здесь, заслуживали того, чтобы им отдали последние почести. Глядя
на гробы, Глеб не испытывал сильных чувств, и виновата в этом была не
привычка. Эти люди были офицерами, и смерть при исполнении служебного
долга являлась для них такой же обыденной, всегда находящейся на
расстоянии вытянутой руки вещью, как учебные стрельбы или хождение в
наряд. В какой-то мере такой конец карьеры был более почетным, чем
маршальские звезды на погонах или просто теплый кабинет где-нибудь в
управлении. Смерть была частью их работы, она всегда кралась за ними по
пятам, и, глядя на застывшие, бледные неживой восковой бледностью лица,