"Андрей Воронин. Фаянсовый череп" - читать интересную книгу автора

будет еще та, но вот это Смыка уже не касалось. Его дело маленькое:
довезти этих уродов до стоянки аэропорта, а там хоть трава не расти... "И
вообще, - начинал злиться Смык, - какое мне дело? Меньше знаешь - лучше
спишь. Так-то вот..."
Стоило ему заглушить двигатель, как дверь подъезда распахнулась и на
крыльце показался Алитет Голобородько во всей красе - в долгополом пальто,
в шляпе, в развевающемся шарфе и в ботинках, которые выглядели так, словно
по их носкам прошелся грузовой железнодорожный состав. В руке у Алитета
свет Петровича болтался полупустой чемодан, а на губах блуждала пакостная
улыбочка. Хренов казак был доволен жизнью, и Смык окончательно уверился в
том, что ничего особенно опасного ему сегодня не предстоит.
Он завел двигатель и побежал открывать багажник - скорее по привычке,
чем из желания услужить многоуважаемому Алитету Петровичу. Они ездили
вместе год, но так и не сблизились. Голобородько раздражал Смыка, и во
взглядах, которые бородатый архитектор время от времени бросал на своего
водителя. Смык легко читал такое же презрительное выражение.
Машина, которой только-только исполнилось два года, бежала легко, с
довольным урчанием пожирая дешевый "семьдесят шестой" бензин и выдыхая
через выхлопную трубу сизый угар. Алитет, как и положено выбившемуся в
начальники лоху, восседал на переднем сиденье, по-хозяйски развалившись и
даже задрав ногу на ногу, благо габариты "Волги" это позволяли. Он молчал,
но чувствовалось, что это стоит ему неимоверных усилий: господину
архитектору до смерти хотелось похвастаться тем, что он отправляется аж в
Америку, а Смык остается дальше хлебать родное российское дерьмо.
Спохватившись, Смык полез за пазуху и отдал своему пассажиру успевший
слегка помяться авиабилет. Голобородько снисходительно кивнул в знак
благодарности, и Смык от души пожелал, чтобы дорога поскорее закончилась.
Он чувствовал, что может сорваться и все-таки сделать то, о чем мечтал
весь этот год: остановить машину, выволочь этого ублюдка на обочину и
измордовать так, чтобы в самолет его пришлось заносить на носилках.
Миновав кольцевую, Смык стал старательно вглядываться в обочину,
чтобы вовремя заметить типа, фотографию которого ему показал Вадик. Для
этого ему пришлось сильно снизить скорость и перестроиться в крайний
правый ряд, но тип с фотографии все равно возник на обочине совершенно
неожиданно. Только что справа от машины тянулась пустая неровная лента
грунтовой обочины, испятнанная редкими островками черного мартовского
снега и утыканная рекламными щитами и указателями, и вдруг оттуда, из
поросшей обесцвеченной прошлогодней травой и прозрачными кустами пустоты,
на проезжую часть шагнула длинная фигура в темном плаще, с непокрытой
головой и с дымящейся сигаретой в уголке похожего на хирургический шрам
рта. Человек на обочине поднял руку, голосуя, и Смык поспешно тормознул,
да так, что сидевший в расслабленной позе Алитет едва не протаранил
головой лобовое стекло.
- Ты чего? - недовольно спросил архитектор, поворачивая к Смыку
сердитое лицо.
- Пассажир, - так же недовольно ответил Смык. - Мне лишняя копейка не
помешает, меня фирма по Америкам не возит.
Голобородько, как ни странно, возражать не стал: видимо, у него и в
самом деле было отличное настроение. Новый пассажир приоткрыл заднюю
дверцу и вежливо поинтересовался, не подбросят ли его до аэропорта.