"Андрей Воронин. Петля для губернатора (Слепой)" - читать интересную книгу автора

этом году не видать, как своих ушей.
А все она, сучка крашеная...
Бородич вздохнул и, сам не зная зачем, полистал лежавший на столе
перекидной календарь. Было двадцатое июня тысяча девятьсот семьдесят
четвертого года, до отпуска оставалось полторы недели. На понедельник был
запланирован инструктаж комсостава студенческих стройотрядов, и Бородич
лениво подумал, что следовало бы подготовиться к этому мероприятию. Хоть
тезисы набросать, что ли... Впрочем, инструктировать исполосованных
нашивками и надписями, увешанных значками стройотрядовцев ему было не
впервой, и он не сомневался, что справится с этим делом безо всяких
тезисов. Вот разве что новый циркуляр ЦК... Там наверняка есть что-нибудь
по поводу трудового семестра, надо бы прочесть и ввернуть к слову...
Он покосился на лежавшую с краю стола красную папку с циркулярным
письмом и задумчиво потеребил аккуратно подстриженные бакенбарды. Убивать
остаток дня на чтение этой бодяги не хотелось. Убивать... Бородич пугливо
огляделся по сторонам, словно какой-то невидимый соглядатай мог подслушать
его мысли, но узкий кабинет с огромным, во всю торцовую стену,
занавешенным шелковыми маркизами окном был пуст. Перекрутившись в кресле
винтом, Бородич задрал голову и посмотрел на висевший у него за спиной
портрет вождя. Вождь с добрым прищуром глядел куда-то мимо Бородича - судя
по всему, на стулья для посетителей. Нарисованному вождю были безразличны
проблемы второго секретаря райкома ВЛКСМ Ивана Бородича.
Ему было наплевать, что второго секретаря, который готовился в
ближайшее время сделаться первым, в последнее время стали все чаще
посещать мысли об убийстве.
Бородич ничего такого не планировал - боже сохрани! - но постепенно
убийство стало казаться ему самым простым выходом из сложившейся патовой
ситуации. Пока что мысли об этом не приобрели в его голове хоть
сколько-нибудь стройных очертаний, клубясь на задворках сознания ядовитым
серым туманом. Так не выучивший уроков школьник мечтает, придя в школу,
обнаружить, что она сгорела или что все учителя отравились тухлыми
консервами. Это, черт возьми, не значит, что пионер станет поджигать
родную школу или силой кормить любимых учителей тухлятиной, но
помечтать-то можно...
Все еще сидя в кресле винтом и глядя на портрет, Бородин подумал, как
было бы здорово, если бы Галка как-нибудь тихо исчезла, разом решив все
его проблемы.
Просто исчезла бы, и все. Ну, что ей, в сущности, стоит?
Под машину бы, что ли, попала... Ведь пьет же, как лошадь, и в таком
непотребном виде слоняется по городу - часами, мать ее, слоняется! И -
хоть бы что... И за что ему такое наказание? Если бы не эта алкоголичка,
все было бы гораздо проще. Его место в горкоме накрылось исключительно по
ее милости, а теперь вот Первый все время намекает, что его преемнику
недурно было бы навести порядок в своих семейных делах. Развод исключен -
за такое дело попрут взашей, освобожденным секретарем на какую-нибудь
швейную фабрику. И жить так дальше нельзя.
Ведь это же не жизнь, а ад кромешный. И вечный бой, покой нам только
снится."
Массивная, трехметровой высоты дверь без стука отворилась, и в
кабинет уверенной походкой ответственного работника вошла Коврова.