"Андрей Воронин. Отражение удара ("Инструктор ГРУ") " - читать интересную книгу автора

спины всплывших на поверхность китов. Мокрый асфальт лоснился, как шкура
огромной водяной змеи.
В окрестных домах одно за другим гасли окна - мокрый город отходил ко
сну, всем своим видом демонстрируя благонравие и нежелание вмешиваться в
чужие дела.
Девушка знала, что это всего лишь маска - одна из бесчисленного
множества масок, которыми любил забавляться громадный каменный мегаполис,
- но она была рада и этому. На маске было написано равнодушие, как и на
всех остальных масках города, но на ней, по крайней мере, не было злобы, и
это поневоле успокаивало.
Девушка решительно тряхнула мокрыми волосами, отгоняя ночные страхи,
повернулась спиной к напугавшей ее арке и зашагала к метро, стараясь
ступать твердо и изо всех сил подавляя в себе трусливое желание
обернуться. Она легко перепрыгнула скопившуюся в выбоине на тротуаре
глубокую лужу, мельком пожалев, что так и не выучилась свистеть: сейчас ей
казалось, что было бы просто здорово просвистеть какой-нибудь разудалый
марш.., на худой конец, можно было бы сыграть на скрипке, но дождь все
усиливался, и скрипку было жаль.
Скрипка была хорошая - не Страдивари, конечно, но и не одна из тех
сырых досок, которые производит отечественная промышленность, - так что не
могло быть и речи о том, чтобы играть на ней под дождем. Она все же
попыталась засвистеть, но вместо свиста с губ сорвалось только смешное и
неуместное шипение, и тогда она стала напевать про красоток кабаре,
невольно отождествляя себя с одной из этих разбитных и ничего не боящихся
девиц. Ей было двадцать шесть лет, и она понимала, что выглядит довольно
смешно: этакая Красная Шапочка, бредущая через темный лес и подбадривающая
себя песенкой, но смеяться над ней здесь было некому, а с самим собой
человек всегда может договориться.
И она договорилась с собой, тем более, что песенка действительно
помогла, и через каких-нибудь десять минут впереди уже показалась
горевшая, как маяк, рубиновая литера "М" над гостеприимно распахнутым
входом в метро, а вокруг зашумел, заполыхал цветным неоном вывесок,
замигал огнями светофоров, дохнул в лицо выхлопными газами оживленный
проспект. Здесь уже были люди - торопливые, согнутые, прячущиеся под
мокрыми зонтами фигуры, так же, как и она, стремившиеся успеть на
последний поезд метро, - и последние капли испуга холодными ручейками
стекли на мокрый асфальт и исчезли, смешавшись с дождевой водой.
Теперь она позволила себе обернуться на оставшееся позади темное
устье улицы. Ей показалось, что она увидела мелькнувшую там темную, смутно
знакомую фигуру, но теперь это зрелище оставило ее вполне равнодушной; это
был просто прохожий, не имевший к ней ни малейшего отношения и совершенно
не виноватый в том, что она вела себя, как испуганный ребенок.
Метро встретило влажным теплом. Мраморный пол был затоптан толпами
пассажиров, ворвавшихся сюда со слякотных улиц. У сидевшей в стеклянной,
похожей на стакан будке дежурной в красном берете было сонное, осунувшееся
лицо, а топтавшийся возле будки здоровенный сержант милиции откровенно
зевал, деликатно прикрывая рот огромным мосластым кулаком с ободранными
костяшками. Это был островок света, тепла и благополучия в темном
дождливом городе, и скрипачка окончательно успокоилась. Порывшись в
сумочке, она отыскала завалившийся за подкладку жетон, зачем-то