"Андрей Воронин. Большая игра Слепого (Слепой) " - читать интересную книгу автора

принадлежат кисти первоклассных художников, Брусковицкий несомневался ни
секунды. Хлеб свой он не зря ел.
- Вот ваш гонорар, Олег Иосифович, - толстый. конверт серой крафтовой
бумаги тяжело шлепнулся на середину стола. - Значит, договорились: через
пару недель я появлюсь.
- Когда вам будет угодно, - не сводя глаз с конверта, ответил Олег
Иосифович, - в любое время дня и ночи.
- Что ж, это приятно слышать. В конверте, кроме гонорара, премия. Не
очень большая, но, думаю, она вас обрадует.
- Весьма Иуйз Мателен, - учтиво ответил Брусковицкий.
- Я в этом не сомневался. Рад, что судьба свела нас с вами.
- И я рад...
Павел Павлович подал хозяину левую руку, затем натянул на нее перчатку
- светло-коричневую, мягкую. Взял запакованные холсты и неторопливо вышел.
Мастерская Брусковицкого находилась на втором этаже двухэтажного
деревянного дома. Вход в нее был отдельный - старая скрипучая деревянная
лестница.
Брусковицкий закрыл дверь, защелкнул замки, накинул цепочку и лишь
после этого перевел дыхание.
Он напоминал спортсмена, пробежавшего и выигравшего забег на
марафонскую дистанцию. Его сердце бешено колотилось, руки подрагивали. Все
еще сдерживая возбуждение, он стоял в дверях, не решаясь подойти к столу,
наклониться, взять пухлый конверт.
Уже по виду, по тому звуку, с каким конверт упал на стол, Олег
Иосифович понял, денег в нем раза в три больше, нежели в тот раз, когда
Павел Павлович давал аванс.
"Ну, ну, не волнуйся, не волнуйся, Олег Иосифович, твоя жизнь только
начинает налаживаться. Где же ты, Пал Палыч, раньше был, годков двадцать
назад?
Тогда бы мне эти деньги, как бы я жил, как бы гудел!
Все мои друзья просто ликовали бы..."
Но все приходит в свое время. В свое время заводятся деньги,
появляются любовницы и друзья, рождаются на свет дети. Каждому овощу и
каждому фрукту свое время.
Наконец Брусковицкий вытер вспотевшие ладони о полу своего твидового
пиджака, наклонился и поднял конверт, взяв его двумя пальцами за уголок.
Конверт не был заклеен. Брусковицкий тряхнул его, и на стол выпали три
стопки денег, схваченных аптечными резинками.
- Ото! - вырвался вздох из груди реставратора.
На столе лежало двенадцать тысяч. Все купюры были абсолютно новые.
- Сто, сто, сто, сто, сто двадцать раз по сто, - бормотал
Брусковицкий, тыльной стороной ладони утирая мгновенно вспотевший лоб.
"Вот как надо работать! Полтора месяца - и столько денег. Это не в
музее корпеть над какой-нибудь ерундой, переносить красочный слой с доски
на полотно, склеивать, укреплять, подгонять, подбирать каждый кусочек,
каждый фрагмент и каждую минуту бояться получить нагоняй от начальства. А
здесь я сам себе хозяин, сам себе начальник, хочу - работаю, хочу -
отдыхаю".
Брусковицкий разложил банкноты на столе так, как раскладывают пасьянс.
Затем собрал деньги, свернул их в увесистую трубку, схватил резинкой.