"Андрей Воронин. Утраченная реликвия" - читать интересную книгу автора

Их ладони встретились с коротким треском, похожим на звук пистолетного
выстрела.


***

Лев Григорьевич аккуратно припарковал свой блестящий "Мерседес" на
стоянке перед домом и выключил двигатель. В салоне стало тихо, и он сразу
услышал, как снаружи жизнерадостно чирикают, радуясь весне, пьяные от тепла
и солнечного света воробьи. Солнце било в слегка забрызганные талой водой
стекла машины. Как только "Мерседес" остановился, в салоне стало
стремительно теплеть - почти как летом.
Лев Григорьевич со стариковской неторопливостью взял с соседнего
сиденья свою широкополую шляпу, водрузил ее на серебряную, без малейшего
намека на плешь голову и, натягивая тонкие кожаные перчатки, невольно
покосился на заднее сиденье.
Портфель - объемистый, кожаный, с ремнями, пряжками и всем прочим, что
полагается иметь солидному, представительному портфелю, - стоял на том
самом месте, куда его поставил хозяин. Да и куда он мог деться? По дороге
Лев Григорьевич нигде не останавливался, ни с кем не заговаривал и даже не
опускал стекла, опасаясь ушлых московских барсеточников, охочих до легкой
наживы.
М-да... В ходе своей продолжительной карьеры Льву Григорьевичу часто
приходилось опасаться - чего-нибудь, кого-нибудь или за что-нибудь, - но
впервые опасения его были столь смутными и в то же время сильными. Он был
антиквар с почти сорокалетним стажем и, разумеется, всю жизнь боялся
ограбления, но сегодня эта боязнь вышла за рамки привычных опасений, и
впервые в жизни Лев Григорьевич жалел, что не обзавелся пистолетом.
Хлопоты, связанные с оформлением разрешения на ношение оружия, всегда
казались ему чрезмерно обременительными и, по большому счету, пустыми - ну
в кого он, старый человек, мог стрелять?
Он, если хотите знать, вообще не понимал, как можно стрелять в живого
человека... Однако сегодня старый антиквар остро сожалел о том, что в
карманах у него нет ничего смертоноснее авторучки "паркер" с золотым пером
и связки ключей, которой при большом везении можно было, наверное,
пришибить какую-нибудь полумертвую мышь. Увы, Лев Григорьевич сегодня
опасался вовсе не мышей, хотя в иное время мыши, как известно, являются
заклятыми врагами антикваров. Он и сам толком не знал, чего именно боится
и, главное, почему. Ведь случалось же ему нашивать в своем портфеле и более
ценные, редкие и гораздо более опасные вещи, чем та, что лежала в нем
сейчас! И, что характерно, никаких видимых причин для страха у него не
было: никто не следил за его машиной, никто не отирался около подъезда,
низко надвинув засаленную кепку и по локоть засунув руки в карманы кожаной
куртки, и никто во всей огромной Москве не знал и знать не мог о том, что
лежало сейчас у него в портфеле...
"Странная штука, - подумал Лев Григорьевич, разглаживая на ладонях
тонкие кожаные перчатки и озираясь по сторонам, - причин для страха нет, а
страх - вот он, тут как тут..."
Тут ему вспомнилось, что беспричинный страх, повышенная нервозность,
подавленность и прочие штучки в том же духе могут служить предвестием