"Андрей Воронин. Троянская тайна ("Слепой" #32) " - читать интересную книгу автора

сорок второго выпускник факультета станковой живописи Ленинградской
художественной академии Андронов добровольцем ушел на фронт, а в декабре
сорок четвертого осколок немецкой гранаты повредил ему руку, поставив на
карьере подававшего большие надежды живописца жирный крест. Когда
демобилизованный по состоянию здоровья Константин Ильич летом сорок пятого
вернулся в Ленинград и разыскал своего чудом пережившего блокаду учителя,
знаменитого профессора Бекешина, старик, увидев его руку, не удержался от
слез.
Конечно, живописец - не пианист и не скрипач; Андронов разрабатывал
покалеченную руку, пробовал писать левой, и не без успеха, но все это было,
увы, не то. В написанных им после войны работах чего-то не хватало - может
быть, легкости полета, а может, и чего-то другого, куда более важного, как
будто тот зазубренный кусочек немецкого железа перебил не только мышцы и
сухожилия, но и какой-то неизвестный науке нерв, отвечающий за способность
творить, создавать образы.
Впрочем, потеряв в лице Константина Ильича талантливого художника,
Россия приобрела блестящего искусствоведа - возможно, куда более блестящего,
чем живописец, которым Андронов мог бы со временем стать.
Резко отвернувшись от окна, за которым шумел Невский, Константин Ильич
вернулся к столу и снова склонился над лежавшим на темной дубовой столешнице
холстом. Он схватил покалеченной рукой сильную лупу, но тут же отшвырнул ее
в сторону - все было прекрасно видно и без лупы.
- Бог ты мой! - воскликнул он, разглядывая холст, и в его взгляде
сверкал восторг горячего поклонника и почитателя, а вовсе не холодное
внимание эксперта. - Никаких сомнений, это его рука.
- Ну, а я что говорил? - заметил посетитель с едва заметной
снисходительной улыбкой.
Профессор бросил в его сторону быстрый рассеянный взгляд, снова
поразившись тому, насколько дико и неуместно выглядит этот человек на фоне
картин и старинной мебели. Вот он-то как раз и был здесь случайным и
посторонним; строго говоря, делать ему здесь было нечего, и, если бы не
рекомендация человека, которому Константин Ильич безоговорочно доверял,
этому странному типу ни за что не удалось бы переступить порог профессорской
квартиры.
- Я уверен, что эта вещь до сих пор нигде не выставлялась, - продолжал
Андронов, отмахнувшись от неуместного замечания гостя. - Это и впрямь
поразительно! Неизвестный этюд, и такое состояние...
- Состояние отличное, - хрипловато подтвердил посетитель, вертя в руках
пачку дорогих сигарет. Видно было, что ему до смерти хочется закурить.
- Курите, пожалуйста, - заметив это, разрешил профессор и подвинул
ближе к гостю массивную бронзовую пепельницу.
Гость встрепенулся, будто только теперь обнаружив у себя в руках
посторонний предмет, и засунул пачку в карман пиджака.
- Простите, - сказал он, - это я машинально. Курить бросил, а сигареты
с собой таскаю просто так - знакомых угощать, ну, и для силы воли, значит...
Константин Ильич наклонил голову и внимательно посмотрел на гостя
поверх оправы очков. Сам он не курил уже добрых тридцать лет и запах
табачного дыма улавливал за версту. От посетителя, помимо всего прочего,
пахло именно табачным дымом, и пахло крепко - не так, как пахнет, скажем, от
человека, который провел несколько минут в прокуренном помещении. Руки он