"Рома Воронежский. По дороге в булочную (Сборник юмористических рассказов)" - читать интересную книгу автора

ПО ТОНКОЙ ДОРОЖКЕ

По тонкой дорожке от получки до аванса на цыпочках ходит артист. Вокруг
вьются мелкие черные птички и вниз мешают смотреть. А вниз смотреть
обязательно нужно, чтоб знать, куда упадешь. По тонкой дорожке он идет до
аванса, качается и говорит. Артист объясняет, как он ненавидит дорогу, птиц
и аванс. Как он ненавидит туман, спешку, глупость, дорогу, птиц и получку.
Артист аккуратно машет руками, пытается вниз не упасть. А черные птички
клювами щелкают и отвлекают его. Дорожка все тоньше, туманы все гуще в
городе грязном, как кал. Артист матерится, а птички щебечут еще нецензурней
его. Так, в спешке, в тумане, в унынии полном, проходят четырнадцать дней. А
на пятнадцатый артист получает свой идиотский аванс. Потом он, взглянув на
аванс одним глазом, в карманы его сует. И, повернувшись, уходит обратно,
туда, где получка была. Теперь от аванса до самой получки идет он и говорит.
Артист вспоминает эту дорогу, того, кто построил ее. И весь этот город, его
кто построил, и мать и бабку его. Глохнут в тумане и в щебете яркие,
образные слова. Артист аккуратно машет руками, дорожка виляет вдали. А
черные птички гадят на куртку, и дождик кислотный идет. И так от аванса до
самой получки длятся четырнадцать дней. А на пятнадцатый день получает
деньги свои артист. Он долго, нервно и громко смеется, пихает получку в
карман. Потом артист чистит от птичьего кала зеленую куртку свою. И,
развернувшись, плетется обратно, чтоб получить свой аванс.


ЛЮТНЯ КУЛИБИНА

Вечерело. Кулибин играл на лютне. Славная мелодия ненавязчиво
разносилась по широтам темнеющего города. Мозги по инерции еще работали.
Ноги еще по инерции могли ходить. Жара была страшной. Чужие звуки окружали
со всех сторон, не давая успокоиться. Картины прошлого вставали перед
глазами. К горлу подкатывала неизвестность. До конца оставалось всего
несколько часов. Весь мир, казалось, хотел оборвать нить мелодии лютни
Кулибина, не дать дослушать, но утопить в своем грязном величии остатки
того, по инерции от чего еще могли ходить ноги, еще могли работать мозги.
Кулибин играл на лютне. Славная мелодия пробиралась сквозь мрачные вершины
чужих криков. "Добейте меня", - пела мелодия Кулибина, - "Вот она я, вся
тут. Не мучьте же." Но хитрая подлость желала поиздеваться. Нет уж, хорошо
тебе было в свое время, так теперь пусть будет плохо. Маленькая слабая
мелодия лютни Кулибина вызывала изумление. Откуда ты? Как еще сохранилась
ты, благодаря которой могут еще ходить ноги и работать мозги? Когда всего
несколько часов остается до конца. Когда смыкаются серые гиганты
человеческой глупости вокруг твоего угла, и когда понимаешь ты, что что бы
ты ни сделал, что бы ни сказал, исправить нельзя уже ничего, но лишь
совершенно фантастическим способом слышна тебе славная мелодия лютни
Кулибина, звучащая все с той же маленькой, но постоянной силой, какой бывает
живуч самый никчемный человек, потому что внутри его все еще остается
какая-то неизвестно откуда взявшаяся надежда неизвестно на что.