"Игорь Воронкин "Звездное братство"" - читать интересную книгу автора

инфанта. Свечи в гостиной горели тысячами маленьких солнц. Они стояли на
столе в старинных канделябрах, во множестве были развешаны по стенам
комнаты и весело играли хрустальными огоньками в огромной люстре,
свешивающейся с потолка. В отделанном изразцами камине весело трещал
огонь. Слуги, видя доброе расположение короля, старались во всю угодить
своим хозяевам. Праздничная атмосфера поддерживалась веселыми, несколько
грубоватыми шутками Роланда. Квентин отметил, как преобразилась его мать.
Ее щеки заливал румянец, глаза блестели, и вновь звонким колокольчиком
разносился ее смех. Несмотря на бескрайние снега, покрывшие землю, и
завывание метели за окном, Аманда вновь была полна сил и радости.
Джордан выпил пару бокалов вина и тоже повеселел: розовые сполохи на его
щеках скрасили постоянную бледность монаха-отшельника. После долгого
скитальческого поста он уписывал угощения за обе щеки и весело смеялся
шуткам короля, запивая их лучшим вином, привезенным из-за моря, с родины
королевы Аманды. Квентин смотрел на отца. В последнее время он редко видел
его, а таким веселым, как в этот вечер, и того реже. Отец стал часто
уезжать из замка и отсутствовал, случалось, по нескольку дней. Приезжал
уставший, с темными кругами под глазами. Аманда сначала не очень хорошо
переносила отлучки короля, но потом, судя по всему, между ними произошел
какой-то разговор, и королева успокоилась. С Квентином об этом никто,
разумеется, не разговаривал. И от этого принц испытывал некоторую
напряженность в отношениях с родителями. От него явно что-то скрывали,
что-то неприятное, что было разлито в воздухе в эти последние месяцы.
- Мы рады оказать помощь и гостеприимство любому нуждающемуся путнику, но
мы ведь ничего не знаем о вас, Джордан, - словно бы между прочим,
произнесла Аманда.
Джордан понял, что пришла пора рассказать о себе людям, которые с риском
для себя приютили его.
Он помолчал, собираясь с мыслями, и начал рассказ:
- Я родился далеко от этих мест, на юге. В то время туда еще не дотянулась
жестокая рука Конаха и были сильны обычаи прежней жизни. Даже после
Великой войны там еще сохранялись вольные города и общины поселенцев, а
влияние Священного престола не было особенно заметно. Многие люди
продолжали поклоняться древнему Богу. Мир в то время был совсем иным:
простым, красивым и дружелюбным. Все это мне вспоминается сейчас, как
протяжная горская песня под волынку или детские слезы облегчения - и
сладко, и горестно.
Мой отец был плотником, мать пекла хлеб на всю округу. Но по слухам, в
наших жилах текла благородная кровь. Говорили, что наш род ведет
родословную от Древнего мира и первых королей. Отец никогда не оспаривал,
но и не подтверждал этого. Только хмыкал что-то себе под нос и вновь
погружался в свою работу. В семье, кроме меня, было еще двое детей, и отец
всю свою жизнь старался, чтобы мы увидели лучшую жизнь и вырвались из
круга нищеты и постоянных лишений. Когда мне исполнилось восемь лет, отец
посадил меня на телегу и отвез в школу при монастыре за двести с лишним
миль от дома. С тех пор для меня началась жизнь монашеского затворника,
полностью подчиненная служению Священному престолу.
Двадцать лет церковного обучения и ревностного служения не прошли даром. Я
хорошо изучил "Книгу завета последних дней" и с достоинством мог
поддержать диспут на любую религиозную тему, а также неплохо овладел