"3.И.Воскресенская. Консул (Роман) " - читать интересную книгу автора

Глава 1
ДИАЛОГ

Константин Сергеевич, запрокинув голову и полузакрыв глаза, привычно
водил по лицу безопасной бритвой, растягивая языком то одну щеку, то другую.
Душистая мыльная пена падала хлопьями в раковину и сползала вниз, оставляя
на фаянсе золотистую пыль щетинок. Осторожно поскоблил остро выпирающий
кадык, провел ладонью по щекам и подставил голову под холодную струю воды.
Энергично вытерся льняным полотенцем и принялся облачаться. Тоненькие
золоченые стерженьки с перламутровой головкой никак не хотели пролезать в
круглые отверстия твердой, накрахмаленной рубашки. Справившись с застежками,
защелкнул запонки на манжетах, приладил белую "бабочку" под воротник и надел
фрак. Стальной пилкой подравнял ногти и подошел к трюмо.
Зеркало отразило фигуру мужчины выше среднего роста, лет тридцати пяти,
спортивной стати. Круглая, гладкая, как бильярдный шар, голова, серые с
лукавой живинкой глаза, короткий широкий нос, крупный рот.
Константин Сергеевич взял со стола бумажник, проверил его содержимое,
заложил несколько визитных карточек и сунул в карман. Надел цилиндр,
приблизил лицо к зеркалу и вдруг, усмехнувшись, озорно свистнул. Взглянул на
себя из давности глазами того семнадцатилетнего рабочего парнишки Кости,
пришедшего служить в Красный Балтийский флот в 1918 году. Тогда он впервые
натянул на себя полосатую тельняшку и примерил перед осколком зеркала в
цейхгаузе бескозырку, и ни одна не налезала на его большую кудрявую голову.
Восемнадцать лет прошло с тех пор.
- Ну и ну! - покачал головой вихрастый матрос, глядя на тщательно
выбритого, в высоком цилиндре, во фраке и лакированных башмаках дипломата. -
Когда же ты, Костя, успел превратиться в Константина Сергеевича, сменил
бескозырку на цилиндр, а тельняшку на эту белую, картонную кольчугу.
Дипломатом стал, а помнишь?..
Константин Сергеевич сощурил глаза и вздохнул.
- Все, все помню. Костя. И скажу по правде: хоть на мне и
накрахмаленный панцирь, а сердце под ним все то же. Прямо скажем, я не лазаю
по мачтам, не кричу "вира" и "майна", а "шпрехаю" и "спикаю"; на руках нет
мозолей, не ношу на боку маузер, но чувствую себя в каждодневной битве за
нашу Советскую Родину, за нашу большевистскую правду. И всегда чувствую на
себе тельняшку, и греет она меня и защищает.
Матрос, сдвинув на самый затылок бескозырку с развевающимися лентами,
насмешливо рассматривал дипломата:
- Появись я в такой робе на корабле, братва приняла бы меня за
Чемберлена или Керзона.
- Тогда были другие времена, другие песни, Костя. Все эти запонки,
манишки, лакированные туфли просто новая форма. - продолжал оправдываться
перед своей юностью консул. А его боевая молодость требовательно
допытывалась - той ли дорогой идешь, сбился ли с пути, так ли живешь, как
обещал.
- Помнишь двадцать седьмое января двадцать четвертого года, когда
страна прощалась с Лениным? - строго спросил матрос.
У Константина Сергеевича перехватило горло. Он снял цилиндр, положил
его на стол, потер пальцами виски. В памяти возникло сизое от лютого мороза