"Валерий Вотрин. Человек бредущий [F]" - читать интересную книгу автора

Каскет. - Только ты один удосужился поинтересоваться, что я за человек, а не
сколько я вешу, достаточно ли жирен и помещусь ли в котел целиком или по
частям.
- Да, мой народ не очень-то цивилизован, - сокрушенно подтвердил
Рюбецаль.
- Не очень-то, - ядовито передразнил его Каскет. - Дикари и троглодиты,
лишенные способности мыслить! Рюбецаль сошел со своего трона и остановился
возле колонны.
- Вот никак не определю, что ты за человек, Каскет, - сказал он. - Я
привык судить о человеке с первого взгляда. Тебя же мне не удается подогнать
под определенные мерки. Ты весь какой-то изменчивый, мерцающий, как радужная
пленка на воде.
- Не суди, да не судим будешь, - поднял палец Каскет. - И каким судом
будешь судить, таким будут судить и тебя.
- Ерунду говоришь, - поморщился Рюбецаль. - Все вы, люди, болтаете что
ни попадя, а сами делаете себе же поперек. Вот ты, например, - не суди!
Вздор! Все судят друг о друге, причем судят зло, пристрастно, явно добра не
желая и не боясь, что о них будут судить так же, потому что о них так и
судят. Зато извергается масса слов, тяжелых и велелепных, призванных избыть
то, чего уже никогда не избудешь.
Каскет пожал плечами.
- Ты себя таким не считаешь, - констатировал Рюбецаль. - Но и ты такой
же, Каскет. Хотя про тебя этого не скажешь с такою же определенностью. Ты
все так же - идешь к Товне или уже передумал?
- Иду к Товне.
- А я уж боялся, что ты передумал.
- А чего тебе бояться?
- Люди, - пояснил Рюбецаль, - часто меняют свои решения. Это
объясняется их недолговечностью и вытекающей отсюда боязнью не успеть.
Каскет промолчал. Он осматривал зал.
- Конец света, - наконец проговорил он.
- Чушь, - тут же отрезал Рюбецаль. - Еще одна выдумка. Мир рушится
постоянно, изо дня в день, - где-то старое меняется новым. А что еще такое -
конец мира? Не бывает - порушилось, и все. Обычно на это место приходит
другое, не обязательно новое, прогрессивное и молодое, чаще даже того же
возраста, но - более живучее и умеющее приспособиться. А иногда и новое
летит в тартарары, единственно только затем, чтобы уступить место старому.
Но это старое более приемлемо для мира. Новое не всегда приходится к месту,
а старое - оно как давно притертый чехол, в который можно затолкать весь
букет грехов и ошибок и забыть о нем.
- А ты философ. Налить тебе этого вина?
- Я не пью.
- Забыл. Извини.
Каскет отхлебнул из бокала.
- Твоя теория неприменима к богам, - сказал он. - Все обваливается,
ползет, а они стоят как ни в чем не бывало.
- Я сам бог, - услышал он. - Ты удивлен? Не удивляйся. Я тоже старый
бог. Но по натуре я отшельник, а потому моя теория скорее всего применима
именно к богам. Ты вот говоришь - стоят как ни в чем не бывало. Да не стоит
никто! Стоять - это значит почивать на лаврах. Задача богов - не допускать,