"Валерий Вотрин. "Гермес", или Химера (эссе)" - читать интересную книгу автора

Валерий Вотрин.

"ГЕРМЕС", или ХИМЕРА

эссе


...вскоре обнаружилось, что за вычетом нескольких разрозненных
страниц, затесавшихся среди прочих бумаг, он сам давным-давно их уничтожил,
ибо принадлежал к редкой породе писателей, понимающих, что не следует
сохранять ничего, кроме совершенного достижения: напечатанной книги; что
истинное ее существование несовместимо с существованием ее фантома -
неприбранного манускрипта, щеголяющего своими несовершенствами, словно
мстительное привидение, что тащит под мышкой собственную голову; и что по
этой причине сор мастерской, какой бы он ни обладал сентиментальной или
коммерческой ценностью, не должен заживаться на этом свете.

В. Набоков
"Подлинная жизнь
Себастьяна Найта"


Как и Найт, я страстный противник черновиков. Когда роман закончен и
уже отпечатан набело, и взгляд падает на его рукопись, толстую и
неухоженную, - неподстриженная клумба, фасад дворца в лесах, занозистое и
сучковатое полено, - невозможно мириться с желанием взять это, полить
горючим составом и весело смотреть, как огонь пляшет жигу на обломках твоих
фраз. Кто сказал, что рукописи не горят? Они горят и сгорают!
Это к вопросу о черновиках. Что же до набросков к роману, то здесь
иной случай. Никому не нужны торопливые брызги твоего пера, увековечивающие
косноязыкую сомнительную мудрость, росчерки и непреднамеренные ошибки,
которыми пестрит черновик. Он не дает проследить ход мысли, а, напротив,
туманит и путает, вводя в заблуждение пытливого исследователя. По наброскам
же, только с их помощью, проникают в глубины сознания пишущего, кои -
потемки, озаряя слепые закоулки прямыми лучами читательского прожектора.
Жалкие мыслишки превращаются в постулаты, а дотоле ненужная,
зачеркнутая-перечеркнутая фраза, силами технического прогресса
освобожденная от шелухи черных чернил, становится великой истиной. Смешно!
Белый дым от горящих рукописей пробивает в атмосфере новую озоновую дыру,
но не лучше их бремя на земле: мне дороже яростное канцерогенное солнце,
чем толстый слой пыли на желтых сморщенных листах библиотечных позабытых
полок.
Замысел книги - это всегда откусанные и пережеванные куски от других
книг, слипающиеся в однородный маловаримый ком. Этот ком под воздействием
желудочного сока размышлений размягчается и становится понятнее и яснее,
часть его поступает в кровь, т.е. в наброски (эти наиболее интересны),
остальное же трактом отправляется далее. То, что выходит в конце, и есть
готовое произведение.
Наброски, представлявшие собой пять неряшливых, измятых листов, на
которых прыгающими символами пиктографии были запечатлены откровения моего