"Валерий Вотрин. Испол" - читать интересную книгу автора

- Козел это был! - громче всех раздавался зычный голос Григорея. -
Капустой его заманить, козел, он до капусты охоч.
- Тихо, мужики! - покрыл все рык Некондратова. - Тут власти хотят
сказать.
Проторин вышел на середину, кашлянул. Со всех сторон на него смотрели.
- В общем, так, люди, - произнес он. - Пушку свою уберите куда
подальше. Зверь редкий, государственного значения. Идите спокойно по домам.
Вокруг загомонили.
- Тихо, - сказал Проторин. - Тихо, говорю. Я знаю, что это за зверь.
В горенке повисло молчание, теперь смотрели на Проторина напряженно.
- Корова это, - устало сказал Проторин. - Дойная, отбилась от стада.
Раздоить ее надо, мужики. Я сам за это возьмусь.
- Да ты что, Проторин? - среди общего пораженного молчания обратился к
нему Арефьев. - Ты в своем уме? Васька с ней не справился, а он
потомственный механизатор был.
- А по мне, хоть черт лысый! - взбеленился Проторин. - Тоже, нашли
механизатора! Много проку вы с него видели? Да он не знал, с какого боку к
трактору подойти!
- Ты успокойся, Михал Николаич, - сказал находящийся тут же тихий,
вдумчивый Молчанов, хозяин злополучного поля. - Лучше скажи, как ты это
сделать собираешься.
Проторин устало оглядел всех.
- Идите спать, - повторил он. - Утро вечера мудренее.
Старая присказка подействовала: стали расходиться. Проторин поймал
взгляд выходящего Некондратова - недоверчивый, но полный уважения. Арефьев
постелил ему на лавке, и Проторин, с трудом раздевшись, лег и сразу же
провалился в сон.
Он поднялся, еще до петухов, торопливо натянул свою задубевшую от грязи
одежду и тихо вышел. Любопытные мужики сбегутся к дому позже, да и сам
хозяин тоже не прочь узнать, как городской дознатчик собирается усмирить
зверя. Такие дела делаются в одиночку, думал Проторин, быстро шагая в
сторону молчановского поля. Только бы успеть до рассвета.
Небо быстро светлело. Молчановское поле лежало перед ним. Он вышел на
его середину, нагнулся, взял в руку комок сухой земли. Где-то тут рассыпал
зерна ржи Горбатов, не суждено взойти им, если не польет их дождем. Он
поднял лицо к розовеющему небу.
- Манька! Манька! - громко позвал он, как, бывало, в детстве мать
кликала их корову.
Облака в той стороне, где готовилось взойти солнце, были похожи на
старое, сбитое к краю неба одеяло, и вдруг из-за этой завесы поднялись белые
рога. К Проторину, к сухому, исстрадавшемуся без воды молчановскому полю,
плыла по небу облачная корова. Это была, вне всякого сомнения, корова, и
Проторин подивился, как могли принять ее за кабана. Большая пятнистая
корова, с набухшим от влаги животом, полными сосцами, приближалась к нему,
настоящая корова, только морда у нее была не добродушная, а печальная и
вроде заплаканная. И ему тоже захотелось плакать при взгляде на нее.
- Манька, Манечка! - позвал он ее громче и протянул ей руку с сухим
комком земли. Огромная корова повисла над ним, в брюхе ее сверкали зарницы,
из ноздрей, рокоча, выскакивали яркие пламенники. Облако замычало горестно,
жалобно, потянулось к руке Проторина.