"Владимир Возовиков. Поле Куликово (Роман) " - читать интересную книгу автора

нашлось. Каждый воевода в свою дуду задудел, один другому не захотел
подчиниться, и пустили в небрежение ратный порядок: ни разведки, ни
охранения не высылали, шли налегке, доспехи везли на телегах, топоры и
сулицы даже на древки не были насажены. Князья охотой тешились, пиры
устраивали на вольной природе. Враг только того и ждал, у него глаза и
уши на каждой версте. Ударили отряды Арапши на русское войско с разных
сторон, погуляли мечи басурманские по беспечным славянским головушкам.
Сердце кровью исходит - два брата Васькиных легли костьми на берегах
Пьяны. Да что его горе - целое княжество Нижегородское доныне в
развалинах, и рать побитую не поднимешь, а как бы она теперь
пригодилась Руси!
Разгневался Димитрий Иванович, узнав о несчастье. Давно началось
это: разорят ордынцы рязанцев или нижегородцев, сожгут литовцы
смоленские посады, потопчут немцы и шведы новгородские земли - у
московитян и князя их руки к мечам тянутся. И хотя много еще на Руси
недовольных крепнущей властью Москвы над окрестными уделами, и ни
великим князьям, ни подданным их не по нраву именовать себя "младшими"
по отношению к московитянам, - в лихие времена люди все чаще
оглядываются на Москву, ее растущую силу.
Выспросил Димитрий Иванович очевидцев кровавого пира на Пьяне,
собрал в кремле служилых бояр и детей боярских* - вплоть до десятского
начальника. Были там люди не только московского полка, но и много тех,
кого пригнал в Москву ордынский смерч, бушевавший в восточных землях
Руси. Вышел князь на крыльцо в сопровождении Бренка, Боброка, брата
Владимира Серпуховского, оглядел собрание темными запавшими глазами,
повел рукой вокруг: "Вот вам град мой стольный и все земли московские,
что за ним лежат, а также уделы, Москве подвластные. Берите, делите,
владейте, обороняйте от ворогов аль отдайте им, как Нижний отдали, я
же более не государь вам. Скроюсь в деревне вотчинной на покое, не то
в монастырь уйду - княжеские грехи перед землей русской, перед народом
ее отмаливать". Поклонился оцепеневшей толпе и уж повернулся было, как
разразилась буря: "Государь, отец родимый! Не оставляй!.." Сверкнул
глазищами исподлобья, вцепился руками в широкий пояс, сказал глухо:
"Государя кличете, да на что он вам? Кого поставил я большим воеводой
над войском, что оставалось под Нижним? Помните?! А кого слушали те,
кто прибег оттуда псом побитым? И те, которые без чести полегли там и
войско с собой положили?.. Себя они слушали, свои желания, гордыню
свою. Коли завтра новое дело заварится, снова то ж будет? Снова из-за
дурости воевод реки русской кровью наполнятся? Нет, в таких делах я
вам не помощник. Все вы храбры и умны - то мне ведомо, - так и
догадайтесь сами, отчего татары колотят нас непрестанно". Не успел
князь шагу ступить - выбежал на крыльцо поседелый в битвах, покрытый
шрамами сотский Никита Чекан, пал на колени, поймал полу княжеской
ферязи. "Государь, выслушай! Гнев твой великий справедлив, но разве
мы, воины, дети твои, его заслужили? Сколько раз ходили с тобой в
смертные битвы за честь Москвы, за обиды русской земли, а было ль так,
чтобы кто-то не исполнил даже малой твоей воли? И много ль наших-то на
Пьяне оставалось? Горстка малая. Кабы мы с тобой были там, разве
допустили б этакий разброд и небрежение?! Много еще в удельниках
своеволия - так ты души воров руками нашими! Суди, государь,