"Владимир Возовиков. Поле Куликово (Роман) " - читать интересную книгу автора

деревенских печах, перебродившего меда и хмельной браги в прохладных
погребах, до пышногрудых пленниц. Наверняка найдутся в деревне
жеребята и молодые телки, тогда отдохнут челюсти всадников от жесткой
кислой круты и вяленой конины, которыми питаются они, находясь в
дозорном отряде. Авдул наконец трижды качнул копьем, указывая на жниц
в поле, на гумно и на деревню. Отряд двинулся, разделившись на группы:
трое повернули коней прямо на избы, трое устремились к женщинам,
четверо кинулись на молотильщиков... Жеребец от удара плети одним
махом вынес сотника на поле из зарослей, степняки дико завизжали, и
Авдул увидел - словно крупные бабочки порхнули от груды намолоченного
зерна: это полуголые дети спешили спрятаться в стоящей поодаль
соломенной риге. Лишь загорелый карапуз остался на гумне, как паучок,
перебирая ручками и ножками, полез на ворох. Чернобородый мужик бросил
цеп, схватил ребенка, завертелся, не зная, куда бежать, но
белобородый, размахивая цепом, что-то закричал, и чернобородый бросил
малыша на кучу ржи, кинулся назад, к недомолоченному снопу. Дозорный
воин в последний момент обогнал сотника, черной молнией мелькнуло в
воздухе его копье, но рус пал на четвереньки, и копье до середины
вошло в ржаную горку, на которую, то и дело скатываясь, пытался
вползти мальчишка. Дозорный проскочил, второй воин вскинул над
чернобородым сверкающий полумесяц. Авдул обернулся к старику; тот,
крутя цепом, отступал к риге, один из всадников неосторожно
приблизился, и щит с грохотом вылетел из рук от удара, воин едва
удержался в седле. Авдул усмехнулся: впредь будешь умнее, глиняный
болван! Он натянул тетиву, стрела ударила в самый кадык старика,
жилистое тело его обмякло, цеп выпал из рук, и он свалился под копыта,
хрипя, истекая черной старческой кровью. Авдул оборотился - глянуть на
зарубленного руса - и оторопел: лошадь, роняя кровавую пену с
раздробленного храпа, оседала на задние ноги, опрокидывалась вместе со
всадником, вторая рвалась с привязи, заваливая раненую на спину, а
чернобородый, живой и невредимый, крутя над головой молотилом, как
разъяренный медведь, поднимался на ноги. Заводная лошадь наконец
оборвала повод, и воин успел соскочить с убитой, вскинул меч, но
тяжкий цеп, сверкнув полукружьем, опустился на его шлем, и шлем вошел
в плечи вместе с лицом, отвислые усы подскочили, распрямились,
оказались на месте бровей, из-под них брызнула бледно-кровавая
мозговая кашица... Коротким ударом копья Авдул выбил стрелу из рук
ближнего воина, сорвал с пояса аркан. Смерть от стрелы была бы теперь
для чернобородого непозволительной милостью. Аркан лег точно, мужик
рванулся, как бык, пытаясь сбросить волосяную веревку, но Авдул
хлестнул коня, и пленник рухнул, поволокся в пыли по колючему жнивью.
Авдул заворотил коня, подтащил мужика к вороху ржи, железным крючком
копья зацепил рубашку полуживого от испуга мальчишки, подволок ближе,
поднял на седло.
- Смотри ты, русская собака! - крикнул чернобородому, который со
стоном ворочался на земле, глотая пыль и ржаные остья. - Смотри - так
будет со всем твоим проклятым родом!
Он опрокинул мальчишку спиной на луку седла, уперев сильные руки
в детскую грудь и пах, начал переламывать. Мальчишка страшно закричал
и смолк - в мгновенной тишине было слышно, как хрупнул позвоночник.