"Владимир Возовиков. Осенний жаворонок" - читать интересную книгу автора

Даже теперь продерет морозцем, как вспомнишь снежную кашицу, в которой
лежал пластом у полевой межи, как бы оголенной спиной чувствуя опускающуюся
сеть накаленных трасс и закрытыми глазами видя желтые гремучие взблески мин,
а от них - черные лучи грязи на снегу, слыша разноголосое пение осколков:
один, помнится, звякнул по краю каски, вибрируя, выл целую вечность над
самым затылком, по которому скользнула лютая змейка - к лопаткам и дальше,
до самых пяток. Огневой мешок стягивался, нельзя было оставаться в нем, а
главных сил бригады не слышно...
Хоть и молод был Батурин, а видел - дальше пятиться нельзя: позади
плоская возвышенность, и там в два счета вражеские артиллеристы пожгут
танки, да и автоматчиков выкосят пулеметы. Танкисты, уйдя от прямой наводки
батарей, пожалуй, могли бы и бригаду подождать, но каково автоматчикам под
густым огнем минометов!
Командовал отрядом танковый комбат, малорослый и немногословный
капитан, лицом, фигурой и жестами похожий на рано возмужавшего подростка.
Незадолго до того ему присвоили звание Героя Советского Союза, и Батурин с
юношеским любопытством приглядывался к командиру, но, к досаде своей, никак
не находил в нем тех орлиных повадок, которыми, думал он, отличаются все
герои. Ни гордой стати, ни богатырской силы, ни мощного голоса, ни крылатых
словечек - таких, что хоть сейчас заноси в хрестоматии, - обыкновенный
парень в старом танкистском шлеме.
Все понял Батурин после того боя, когда с жизнью прощался в снежной
грязи, а танки, выдвинув вперед небольшой заслон, внезапно развернулись в
низине и, бешено стреляя из пушек и пулеметов, ринулись вдоль траншей первой
вражеской позиции. "Куда?.. Зачем?!" Вопросы лишь мелькнули в сознании,
потому что ужо поднялся замполит батальона: "За мно-ой, ребятушки!
Вес-селей!" - и поднялись автоматчики, на бегу перестраивая цепь за танками.
А те утюжили ходы сообщения, давили пулеметы, загоняли фашистов в траншеи и
щели, откуда выковырять их не составляло большого труда, потому что
наступать за танками вдоль вражеских траншей - это совсем не то, что
атаковать их с фронта, когда бьют тебя по всей полосе атаки - и кинжальным,
и фланговым, и перекрестным. Тут было все наоборот - атакующие били вдоль
узких траншей со всех направлений. Танки словно наматывали на гусеницы,
вместе со снегом и грязью, оборонительную линию фашистов, на широком фронте
оголяя вторую линию обороны, подставляя ее под открытый удар главных сил
бригады... И бригада подошла, ударила с ходу, прорвала...
Тем временем их отряд, "смотав" и отсечные позиции, раздавив по пути
минометную батарею, глубоким охватом вышел в тыл укрепленному хутору, на
фланге второй линии немецкой обороны, снова оказался впереди главных сил,
загремел гусеницами по шоссе, сметая легкие заслоны врага. Это был маневр!..
Не раз о нем рассказывал Батурин своим мотострелкам, и, помнится, кто-то,
вроде бы старший лейтенант Шарунов, спросил однажды, почему фашисты со
второй позиции не ударили во фланг отряду, когда он первую начал
"сматывать". Батурин и сам думал: почему? А потому, видно, что опешил враг
поначалу - бить-то и по своим пришлось бы. Когда же понял, что происходит,
только и тявкнули раза четыре его пушки - бригада всей силой навалилась.
Расчетливостью тот маневр и хорош. Надо же было в той обстановке так
моментально все учесть и предвидеть! Ни в одном бою после холодная змейка
страха не ползала по спине автоматчика Батурина, поверившего в талант и
военное счастье молодого командира отряда. И до чего же горько плакал он