"Владимир Возовиков. Тайфун" - читать интересную книгу автора

буденовке... А рядом - она же глядит из-под зеленой фуражки другими, очень
похожими глазами бывшего старшины пограничной заставы. Стоял на здешней
границе сын краскома Дагаева и в иную тяжкую пору, когда тучами нависали над
нею самурайские армии. Ходил в наряды и секреты, стиснув зубы, потому что
лежала в кармане его бумажка, где коротко сообщалось, что батальонный
комиссар Дагаев смертью храбрых погиб под Смоленском, поднимая в атаку
стрелковые роты, а на рапорте старшины Дагаева с просьбой послать его на
фронт, чтобы мог отомстить за отца, начальник отряда коротко написал:
"Отказать! Здесь тоже фронт!" Старшина Дагаев видел это и сам, когда по
тревогам поднимал заставу и стоял в траншее у пулемета, следя, как
самурайские цепи под прикрытием танков надвигаются на границу, и не знаешь -
то ли это очередная провокация, то ли начало войны здесь, на востоке? Он
стискивал зубы, когда по заставе стреляли, провоцируя на ответный огонь.
И снова стискивал зубы, слыша, как с чужой стороны, издевательски
хохоча, кричат в усилители: "Москва - скоро нету борсевика!", "Сталинграда -
нету борсевика!", "Скоро нигде нету борсевика!", "Ходи к нама - нынсе прехо
борсевика!"...
Зато какими радостными были для него часы торжества, когда выстрелы
врагов смолкали, потому что и в Москве, и в Сталинграде оставались
большевики, а русские снега заметали останки разгромленных армий Гитлера. Он
снова писал рапорты, завидуя тем, кто гнал фашистов по полям Украины, Польши
и Германии, и боялся одного: счет его мести врагу останется не открытым...
Последний рапорт получил ход, и старшина заставы Дагаев возглавил взвод
полковой разведки, сформированный из пограничников его родной заставы. Им не
нужна была осо бая подготовка - пограничник тот же разведчик, да и бойцы
Дагаева превосходно знали этот край и повадки врага. Впереди танковых колонн
вел своих разведчиков старшина Дагаев через перевалы Малого Хингана,
лесистые лабиринты Восточно-Маньчжурских гор и лессовые болота в пойме
Сунгари, прорывая самурайские засады и укрепрайоны, не страшась мин и
коварных выстрелов самурайских смертников. Сын краскома Дагаева стоил своего
отца.
...Что бы сказали они, те двое Дагаевых, о своем внуке и сыне, который
на учении, едва задев "противника", отскочил, заблудился в метели меж двух
сосен и засел в тихом закутке, поджидая погоды, грустя о далекой зазнобе,
казнясь, что оставил где-то половину своих солдат, и не знает, как их найти?
Что бы они сказали?..
Дагаев сейчас, пожалуй, думал о себе несправедливо, но, когда тревожат
тени героев, все, что сделал человек, кажется ему ничтожным, и он ищет
работы, которая потребует его силы без остатка.
Коротко глянул на часы, разогнулся над догорающим пламенем:
- Так вот, "противник" о нас небось забывать начал. Пора о себе
напомнить...
Вместе с решимостью к нему пришло и прозрение. Теперь он знал, куда
девалась скала. Нет, ее не разрушило и не унесло ураганом. Может быть, не
двадцать шагов до нее от леса, как показалось днем, а все сто. Не промерял
ведь, а горный воздух и чистейший снег ох как скрадывают расстояние! И не
темная теперь скала со стороны леса - она белая, потому что облеплена
влажным снегом! В таком киселе в трех шагах пройдешь - не заметишь.
- Вот, ей-богу, ноги не гнутся, товарищ лейтенант, - вздохнул Воронов.
- В двадцать третьем году, - негромко заговорил Дагаев, - недалеко от