"Владимир Возовиков. Тайфун" - читать интересную книгу автора

долина по-прежнему выглядела пустынной, метель незаметно улеглась, небо
немного расчистилось, словно бы к морозу. Неужто синоптики ошиблись, и
циклон прошел далеко стороной?..
Мороз действительно усилился к ночи. Стужа медленно, упорно натекает
под полушубок, накапливается, вползает в тело, пробивая сквозной дрожью,
даже скулы сводит, и уже нет желания вскочить, пробежаться, устроить возню с
разведчиками - только бы лежать неподвижно, сжимаясь в ком, пряча остатки
тепла глубоко-глубоко в себе.
Разведчики, кроме Воронова, ничем не выдавали себя. Воронов же
поминутно возился, высовывался из окопчика, покашливал, и Дагаев, несмотря
на досаду, жалел парня, даже раскаивался в душе, что взял его на это
задание. Просил же начальник клуба части оставить Воронова в лагере, помочь
выпустить специальную радиопередачу и фотогазету, в чем Воронов незаменим -
он и тексты мигом напишет, и куплеты сочинит, и музыку подберет, и дикция у
него неподражаемая. Дагаев уже привык, что Воронов в дни учений и всяких
авралов оставался при начальнике клуба "приданной силой". Солдату это,
похоже, нравилось. Дагаев тоже оставался доволен: Воронов никогда не забывал
прославить своих всеми средствами местной информации - от листовок до
радиопередач. А тут, в начале учений, сам Воронов завел непривычный
разговор:
- Разрешите, товарищ лейтенант, рассказать невыдуманный случай?
- Валяй! - хмыкнул Дагаев.
- Один мой знакомый, йог-любитель, как-то решил питаться исключительно
капустой с растительным маслом. Представьте, полмесяца ничего другого в рот
не брал.
- Ну и чего же он достиг?
- А достиг он, по-моему, только того, что одни знакомые прозвали его
Кочаном, другие - Кочерыжкой.
- Умные знакомые были. Но что-то не пойму, куда клоните.
- Да я ж про себя, товарищ лейтенант! Второй год служу в разведроте, а
благодарности у меня - все за какую-нибудь самодеятельность. Вроде той
капусты получается...
И Дагаев включил Воронова в боевой расчет.
Похоже, что Воронов сейчас с непривычки мерз больше других.
Представилось посиневшее, искаженное холодом лицо парня, опять шевельнулись
жалость и чувство смутной вины перед Вороновым. Дагаев вспомнил, как,
высаживаясь из вертолета в дикой долине, близ гранитной скалы на опушке
кедрового леска, Воронов, бодрясь, громко сказал, кинув быстрый взгляд на
командира: "Что, парии, зададим жару неприятелю, а потом и для себя соорудим
костерок пожарче да будем чаек попивать в ожидании воздушного такси. Мой
знакомый, йог-любитель, утверждал, будто бы чай укрепляет волю и продлевает
жизнь. Каждые сто литров чая, выпитые вместо двухсот литров вина,
увеличивают бренное существование человека ровно на триста шестьдесят дней".
Шутки не вышло, разведчики вроде и не расслышали, только заместитель
Дагаева, немногословный, серьезный не по годам сержант Амурко, хмыкнув,
ответил: "С чайком-то, видно, придется подождать до возвращения в часть, А
вот жару нам скорее дед-мороз задаст - настраивайтесь терпеть". Сержанта тут
же поддержал мягким баском весельчак пулеметчик Нехай: "Ты, Воронов, другый
год служишь в розвидки, а судишь, як той пысьменнык, що у своей книги
размалював, як солдат виз на учение живых баранив, щоб, значит, з ных