"Карл Вурцбергер. Туманы сами не рассеиваются (роман) " - читать интересную книгу автора

На дне морском
И слушать
Вечную тишину...

Рэке еще раз прочел стишок, на миг задумался, затем спросил:
- Что же вы сделали? Говорили с ним о стихотворении?
- Конечно. Мы долго объясняли ему, что учеба не развлечение, что на
занятиях учат необходимым вещам, но увы! Он встал, начал протестовать,
заговорил о возвращении человечества к средневековью, о варварстве и прочей
ерунде. И нес ахинею до тех пор, пока не получил выговор за плохое поведение
на занятии. А как же с ним еще можно было поступить?
- А стихотворение? - спросил Роке. - Его точку зрения на учебу пока
оставим. Однако в стихотворении он выражает свои взгляды. Об этом надо бы
поговорить.
Шиндлер сочувственно посмотрел на Рэке и покачал головой:
- Чистая белиберда. Преисподняя, раковина, вечная тишина... Что за
бред? У нас конкретных дел по горло, нужно успешно завершить учебную
программу. Вы сами знаете сегодняшние требования.
- Знаете, в двадцать лет человек чем-то похож на строительную площадку,
где все в росте, все изменяется чуть ли не каждый день. - Рэке улыбнулся. -
Уже готовые дома стоят рядом с еще не достроенными. У многих домов только
заложен фундамент, и еще есть много свободного места... Если вы придете на
такую площадку и захотите что-то построить, то сначала нужно проверить
грунт. А то может оказаться, что строишь высотное здание на песке: на
фундаменте, который предназначен для хижины...
- Вы вполне оправдываете свою репутацию, - прервал собеседника Шиндлер,
задетый его тоном. - Дома, которые мы строим, стоят на прочном фундаменте. А
то, что человек не успел сделать за двадцать лет, он тем более не сделает за
полгода. Этого не сможет никто и вы, кстати, тоже.
- Извините, - примирительно сказал Рэке. - Вы, конечно, правы, и я вас
ни в чем не упрекаю. Но здесь есть одно "но", и доказательство тому это
стихотворение...
- Согласен, - улыбнулся Шиндлер. - Вы, наверное, хотите выслушать
вторую историю. Кстати, она произошла всего несколько недель назад... Наш
патруль встретил его в маленькой пивной на окраине города, когда ему
положено было быть в части. Он, разумеется, испугался, да что толку. Он там
писал стихи, видите ли, совершенно забыв о времени... Мы говорили с ним, как
с ребенком, объясняли, что так вести себя нельзя, что в армии все должны
соблюдать дисциплину. Все напрасно! Он заявил нам, что поэзия не нуждается
ни в каком попечительстве. Если бы это зависело от него, он бы только писал
стихи, ни на что не обращая внимания. И меньше всего на время. Командир
взвода пытался еще раз ему по-хорошему объяснить, что в армейской жизни
дисциплина имеет очень важное значение. Но он ответил, что его это не
устраивает и что если он должен приноравливаться к жизни, то пусть и она к
нему приноравливается. Это уж было слишком. Пришлось объявить ему строгий
выговор с предупреждением. С тех пор он еще больше замкнулся. Он делает
только то, что ему приказывают, не больше и не меньше, и все время молчит.
Сейчас он, наверное, в спортивном зале.
- Я хотел бы на него посмотреть, - сказал Рэке, - но так, чтобы он
этого не заметил и не написал по данному поводу стихов.