"Прямо в огонь" - читать интересную книгу автора (Стюарт Энн)

Глава шестнадцатая

Он с собой даже куртки не прихватил, но ему было наплевать. Он легко переносил холод, что было немалым преимуществом в здешнем климате, и теплой фланелевой рубашки было достаточно, лишь бы оказаться подальше от Джейми. Конечно, он должен был ожидать такого ответа. А чему здесь удивляться? Ведь она была воспитанницей Герцогини, к тому же выросла бок о бок с Нейтом. Глупо было думать, что после этого она останется такой уж непорочной, несмотря на всю свою наивность и прямоту. Конечно, трахаться с ним ей очень понравилось, стоило ему лишь прикоснуться — и ей подавай все больше и больше! Но она по-прежнему не доверяла ему ни на грош.

Просто удивительно, что это его так задело. Да на что ему вообще сдалась ее вера в него, когда на самом деле, все что ему было нужно, так это ее хорошенькая маленькая задница? Просто чтобы отыграться за все двенадцать лет ожидания, так сказать, выпустить пар. Может быть, все дело было в том, что Нейту она доверяла, и это его просто бесило. За всю свою жизнь, даже в тюряге, где ему пришлось проторчать полтора года, он не встречал никого, настолько подлого и злобного, каким оказался Нейт Кинкейд. А Джейми до сих пор верила, что любимый кузен — всего лишь милый проказник. Это Диллона она считала опасным негодяем, который сбил несчастного Нейта с пути истинного, и был повинен во всех смертных грехах.

Но разве она не права? Ведь он сам о себе так думал, а самое главное — хотел таким выглядеть в ее глазах. Маузер всегда благотворно на него действовал. Он всегда мог рассчитывать на то, что его друг выскажется обо всем честно и открыто, в независимости от того, хочет Диллон услышать правду или нет. Маузер всегда готов был его выслушать. Он может сходить к другу и уговорить отвезти его в Св. Анну. На улице похолодало, поэтому нужно было как можно быстрей добежать до Маузера, чтобы окончательно не отморозить себе яйца.

Однако окна у Маузера не светились. Он жил на первом этаже старого ветхого дома и всегда спал с зажженным светом. Он боялся темноты — слабость, в которой он признавался далеко не всем. Тем не менее, в доме было темно.

Диллон знал, где у Маузера хранился запасной ключ. Он услышал кошек еще до того, как открыл дверь. Его всегда забавляло трепетное отношение Маузера к кошкам. Его друг не мог пройти мимо ни одной заблудшей твари, ничего удивительного, что он так заботливо отнесся к Джейми. У него проживало три кошки, которые в данный момент терлись о ноги Диллона, издавая жалобные голодные звуки.

Он всегда твердил Маузеру, что на дух не переносит животных. И конечно же, тот ему не верил. Диллон нагнулся и взял на руки один из пушистых комков шерсти, погладив при этом по голове другого, и направился в крохотную кухоньку.

Миска для кошачьей еды была пустой, что совершенно не походило на Маузера — тот души не чаял в своим питомцах. И ни за что не оставил бы их без еды.

Диллон наложил корм в миску и тут же был вознагражден довольным мурлыканьем, второй кот потерся о его лодыжку, в то время как третий, прежде чем приступить к трапезе, решил отточить когти о его ногу.

Он зажег свет на кухне. Хотя считалось, что кошки отлично видят в темноте, Маузер не стал бы оставлять своих любимцев в темной квартире.

Диллон хотел написать другу записку, прежде чем отправиться на собрание. Но в душу ему заползло нехорошее чувство, что Маузер уже не вернется.

Пухлая вдова, соседка Маузера, жившая этажом выше, и тоже питавшая пристрастие к котам, согласилась приглядеть за животными до возвращения Маузера. По крайней мере, они не погибнут от голода в пустой квартире. Случись это, Маузер никогда бы не простил Диллона.

Он медленно брел по улице, направляясь к церкви Св. Анны. Дорога предстояла неблизкая, куртки у него не было, да только чихать он хотел на это. Слишком многое случилось за последние сутки. Диллон считал себя человеком практичным и приземленным, циником до мозга костей. Но сейчас он пребывал в плену нездоровых фантазий и очень близко подошел к тому, чтобы влю…

Нет, так дело не пойдет. Ему просто необходимо побывать на собрании, а на обратном пути он снова заглянет к Маузеру, и тот окажется дома и объяснит, почему вдруг исчез. А когда он вернется домой, и Джейми все еще будет там, он возьмет ее за руку и вежливо проводит до двери, плотно закрыв за ней дверь. Вот так.

Нет, глупо было бы брать ее за руку. Это до добра не доведет. Если она все еще не покинула его дом, он быстренько избавится от нее, сказав на прощание пару слов.

Однако он очень надеялся, что она уже уехала.

Направляясь на собрание, он зажел последнюю сигарету. По воскресным вечерам в церкви Св. Анны будет, как всегда, многолюдно, его угостят чашечкой жидкого кофе, зато можно будет согреться. И может быть, жизнь наконец-то обретет хоть какой-то смысл.

Джейми без сил опустилась на кухонный стул и в недоумении уставилась на дверь. Он просто взял и ушел. Как был, в одной рубашке — в снежную, холодную ночь. Заставил ее дрожать от желания, превратил в комок нервов, так что она и дышала-то с трудом. А потом взял и ушел.

Должно быть, он быстро избавился от наваждения. Так сказать, пришел в себя после двенадцати лет бесплодного ожидания. Не надолго же его хватило, с горечью подумала Джейми. В то время как она только-только вошла во вкус.

Да пошел он к черту. Пускай все катятся к черту! Она устала быть ранимой, жаждущей любви и внимания, беспомощной. Значит, он выпустил воздух из колес ее автомобиля? Что ж, она знала, где у него стоит компрессор, а еще у нее была смекалка и решимость добиться своего во что бы то ни стало. Она постарается накачать колеса, а потом уберется отсюда к чертовой бабушке до того, как вернется Диллон. Разве он не этого добивается? Разве они оба не хотят одного и того же?

А если у нее ничего не выйдет, придется взять другую машину. Только не желтый кадиллак! Да она готова босиком идти по снегу, нежели снова сесть в треклятую машину.

Прежде она никогда не оставалась одна в этом огромном доме. Без грохочущей музыки Диллона место казалось опустевшим, покинутым. Здесь и привидения могли водиться.

Ее ботинки были в крови после падения, но Джейми не особо переживала по этому поводу. Она снова обулась и направилась в гараж, боясь оглянуться назад. Она никак не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. И сейчас, когда она осталась одна, это чувство обострилась как никогда.

Она слышала, как старое здание поскрипывает от холода. Сверху доносились какие-то звуки, скорее всего, там бегали крысы. Суровый ветер ударял в окна и двери, а ее шаги глухо отдавались от стен гаража, пока она шла к своему бедному старому вольво.

Джейми старалась не смотреть в сторону желтого кадиллака. Ей хотелось дать себе хорошего пинка за то, как она повела себя днем. Она сделала так, как хотел Диллон, стала безвольной игрушкой в его опытных руках. Ему приспичило овладеть ею на заднем сидении проклятой машины, именно там, где много лет назад ее изнасиловал Пол Джеймсон.

Конечно, в том, что случилось, была и ее вина, горько подумала Джейми, подходя к стереосистеме. Кто заставлял ее лезть в машину? И кто из них двоих дрожит сейчас от неутоленного желания, в то время как другой спокойно вышел за дверь, даже не оглянувшись назад?

Обманывать себя напрасный труд. Нужно смотреть правде в глаза — она всю жизнь хотела Диллона Гейнора, и скорее всего, так будет всегда. Она мечтала о нем со школьной скамьи. Но пришла пора повзрослеть.

Тишина в гараже была невыносимой. Джейми не собиралась слушать Нирвану, но у Диллона была и другая музыка. Поэтому, прежде чем заняться машиной, она выбрала диск наугад и включила магнитофон.

Работа с компрессором оказалась несколько сложней, чем думала Джейми, к тому же в нем не было измерителя давления. Поэтому она решила накачать колеса на глазок, а потом где-нибудь по дороге проверить давление на заправочной станции.

Три колеса наполнились воздухом довольно легко, а вот с четвертым пришлось повозиться. После третьей попытки до нее дошло, что колесо проколото.

Неужели Диллон? Но зачем? Все, чего он хотел — немного задержать ее отъезд. К тому же это не в его характере — он никогда не разменивался по пустякам. Он просто-напросто взял бы кувалду и разнес лобовое стекло.

Но Джейми Кинкейд не из тех, кто пасует при первой же неудаче. Ей удавалось менять колеса прежде — и сейчас она займется именно этим.

Она выпрямилась и чуть не упала от головокружения. Наверное, от недоедания, отрешенно подумала она и оперлась рукой о капот. Но от одной мысли о еде ее замутило.

Как только она отсюда выберется, тут же где-нибудь перекусит. Она обошла машину и подошла к багажнику вольво. Под ним расплылось темное пятно, и Джейми выругалась про себя. И доверяй после этого Диллону, утверждавшему, что ее машина ездит теперь лучше прежнего. Наверное, где-то протекло масло или что-то другое. Темное и липкое, оно притаилось в тени под машиной.

Джейми собиралась открыть крышку багажника, как вдруг песня закончилась и началась другая. Девушка замерла на месте. Печальный голос Боно (солист группы U-2 — прим. переводчика) заполнил собою гараж, и Джейми не могла понять, что донимает ее больше — тошнота в желудке или боль в сердце. Мелодия дышала любовью и сексом — она затронула ей душу.

Джейми бросило в пот, и она оторвалась от вольво с твердым намерением выключить проклятую музыку, чтобы не расплакаться. Ей следовало бежать, но по какой-то причине все ее действия замедлились. Запах выхлопых газов, всегда витавший в гараже, усилился, и к тому времени, когда она с трудом нашла кнопку выключателя (с чем ранее не имела проблем), она находилась на грани обморока.

В пустом гараже должна была царить тишина. Но ее не было. В стылом воздухе зловеще заурчал двигатель автомобиля.

Джейми двинулась к правому ряду машин, но тут до нее дошло, что грохот доносится отовсюду. Все машины заработали, усиленными темпами наполняя гараж угарным газом. Ничего удивительного, что у нее кружилась голова и ее мутило.

Ей нужно было немедля покинуть гараж, до того, как она грохнется в обморок. Джейми попыталась добежать до двери в кухню, но ноги стали ватными, она споткнулась и упала на бетонный пол. Она старалась подняться, но руки не слушались. Девушка прижалась щекой к холодному полу и почувствовала, что глаза вот-вот закроются. Если она не встанет, то обязательно умрет. Как все просто. Только один человек мог включить все эти двигатели, только он один находился с ней в пустом доме. Наверное, Диллон незаметно вернулся и решил закончить начатое.

Однако в этом не было смысла. У него не было причин желать ее смерти. Но может быть, мужчина, которого звали Киллером, не нуждался в причине. Просто он устал от Джейми, она ему надоела.

Она попыталась сделать движение, доползти до двери, но безуспешно. Она попыталась открыть глаза, и ей почудилось, что кто-то стоит в дверном проеме.

— Помоги… мне… — прохрипела она, но узкая фигура не шелохнулась. И почему она решила, что он поспешит ей на помощь, если именно он все это задумал?

Ее веки будто налились свинцом, но она заставила их открыться и посмотрела на мужчину, стоявшего в тени.

Она вдруг поняла, что умирает, и ничего не могла с этим поделать. Нейт стоял над ней, как ангел, и ждал, пока Джейми к нему присоединится. Поэтому она перестала бороться.

Он смотрел на нее с искренним чувством. Неважно, что она и Диллон не вылазили из кровати, совокупляясь как кролики. Она всегда была его маленькой сестричкой, всегда считала его замечательным, и ему очень нравилось такое слепое поклонение. Конечно, она понятия не имела, что он за человек.

Восхищение, основанное на неведении, недорого стоит.

Вот тетя Исабель всегда знала, что он из себя представлял и что он сделал. И продолжал делать до сих пор. И несмотря на это, она всегда его любила и защищала. Прямо-таки душила своей постоянной заботой. И вовсе не из-за погибшей сестры. Она относилась к нему, как к собственному ребенку. Она и замуж-то вышла за кузена Виктора только за тем, чтобы укрепить славный род Кинкейдов. А в итоге оказалось, что она не в состоянии забеременеть. Оставался только Нейт, и он стал средоточием ее жизни. Джейми всегда оставалась на втором плане, по крайней мере, для тети Исабель.

Смерть — это лучшее, что с ним приключилось за последнее время. Он наконец-то избавился от неусыпной опеки любимой тетушки, и чувство это было опьяняющим, как и положено истинной свободе. Он всем посоветовал бы умереть поскорей — собственное призрачное существование нравилось ему все больше и больше.

Джейми вырубилась наконец полностью, и он подошел ближе, чтобы рассмотреть ее распростертое тело. Он получал особое удовольствие от того, что убивал тех, кто его любил. С этим чувством ничто не могло сравниться. Вот и Джейми преподнесла ему этот дар — он был благодарен ей почти до слез. Он наклонился, чтобы пощупать пульс на ее шее. Медленный, почти неслышный. Нейт перевернул ее на спину. Диллон был у нее внутри — он следил за ними. Трахнуть бы ее напоследок — это все равно что поиметь самого Диллона, а об этом он мечтал давным-давно.

Но в помещении было полно угарного газа, и нужно было сматываться отсюда как можной скорей. К тому же, в каждую минуту может вернуться Диллон. Он поднял ее майку и разрезал ножом лифчик. На ее груди остались отметины от губ Диллона, от его щетины.

Нож был очень острым. Он почистил его после того, как покончил с Маузером, и снова заточил. Он любил орудия своего труда и всегда о них заботился.

Кожа у Джейми была белая, нежная. Это несправедливо, чтобы она носила на себе лишь отметины Диллона. Поэтому он взял лезвие и приставил его к ее коже.

Когда он закончил, то снова опустил майку, и она быстро напиталась кровью. Он наклонился и поцеловал ее безвольные губы, пустив в ход язык. А потом встал.

Угарный газ не может навредить мертвецу. Умирать дважды — просто глупо, даже неприлично.

Но он не готов пока встретиться с Диллоном. Поэтому нужно вернуться в свое самое надежное убежище и подождать, пока тот вернется и найдет тело Джейми. Вот когда потеха начнется!

Когда Диллон покидал церковь, снова пошел снег. Зима обещала быть по-настоящему снежной и очень холодной. Его это не тревожило — он предпочитал глубокие сугробы нудному ледяному дождю, столь характерному для этой поры года на Род Айленде. Да что там говорить, он предпочитал все, что было в Висконсине. Кроме того, что здесь не жила Джейми Кинкейд…

Конечно, она приехала сюда к нему, но скоро снова уедет. Как только он вернется домой, тут же накачает колеса, если только она сама не успела этого сделать. Когда Джейми Кинкейд настроена решительно, она способна на все, что угодно. Видит бог, когда он уходил, у нее искры сыпались из глаз.

Ему должно было полегчать. Обычно он покидал собрания местной группы Анонимных Алкоголиков более спокойным, собранным. Но только не сегодня. Он то и дело посматривал на часы, а когда беседа закончилась и всех пригласили на чашку кофе, он впервые за все время отказался и поспешил домой. По правде говоря, разговоры за чашкой кофе оказывали более благотворное влияние, чем само собрание. Но сегодня он мог думать только об одном: как бы поскорей очутиться дома, как отыскать Маузера и убедиться, что Джейми жива-здорова. И убедиться, что его нелепые фантастические домыслы совершенно беспочвенны.

Он уже не шел, а почти бежал. Ему же необходимо согреться, верно? А что может согреть лучше, чем хорошая пробежка? На самом деле он был вовсе не уверен в том, что Джейми грозит опасность. Кто мог причинить ей зло? И, главное, зачем?

Но он знал. В глубине души он был просто уверен и злился на себя за то, что бросил девушку одну.

Конечно, к этому времени она могла уже быть далеко. Может, когда он разберется в том, что происходит, он поедет к ней и попробует все объяснить. Хотя нужно быть круглым идиотом, чтобы избавившись от нее, снова попасть к ней в ловушку. Она слишком сильно на него действует, поэтому чем они дальше друг от друга, тем лучше.

Он услышал музыку чуть ли не в квартале от дома. Звук был включен на полную мощность, Нирвана выплескивала наружу свой гнев и боль. Что Джейми делала в гараже? И почему включила Нирвану, хотя предпочитала спокойную музыку, а не вопящих рок-музыкантов?

Может быть, ей удалось накачать колеса и уехать. В таком случае ворота должны быть открытыми — зачем ей утруждать себя и закрывать их снова? Однако возле гаражных ворот высились снежные сугробы, они наглухо их запечатали.

Запечатали… Дверь на кухню оказалась запертой, чего он никогда раньше не делал, а когда Диллон попытался открыть ее ключом, тот застрял в замке. Он ударил в дверь плечом — один раз, потом другой, пока она не поддалась, а стул, которым дверь заклинили, от силы удара отлетел на середину кухни.

Дверь открылась перед ним настежь. И тогда он почувствовал угарный газ. Он не медлил ни секунды — Джейми не уехала и ее не было наверху. Значит, она была там, в гараже, полном ядовитых испарений.

Он кинулся в гараж, оставив двери раскрытыми настежь. Все помещение тонуло в голубом дыму, поэтому он не сразу заметил Джейми. Она лежала на полу между машинами.

Позже он никак не мог вспомнить, как подхватил ее на руки и вынес из гаража. Она дышала, и пульс был слабым, но четким. Однако Диллон не знал, сколько времени она пролежала на полу гаража. Выхлопной газ просочился даже на кухню, поэтому Диллон вынес девушку во двор и уложил на снег. Она пошевелилась, и он бросился на кухню, чтобы принести одежду и укрыть ее.

Потом он снова заглянул в гараж. Четыре машины работали, выделяя ядовитый газ. Сначала он вырубил чертову музыку, затем попытался сделать то же самое с машинами. Ни в одной из них не оказалось ключей зажигания. Кто-то умудрился завести их без ключей, и Диллон точно знал, что Джейми на такое неспособна. Ему хватило секунды, чтобы разъединить провода, и двигатели заглохли. Он с трудом открыл ворота, чтобы проветрить помещение, и вернулся к Джейми. Она дрожала, и ничего удивительного в этом не было, потому что лежала она на снегу. Диллон отбросил ворох одежды в сторону и прижал Джейми к себе.

Она застонала и открыла глаза. Но никак не могла сфокусировать зрение, поэтому он решил, что нужно как можно быстрей отвезти ее в больницу. Вдруг Джейми вырвалась у него из рук, и ее стошнило.

Он все же ее поддержал, а она была слишком слабой, чтобы протестовать. Желудок у нее оказался практически пустым, и Диллон виновато подумал о том, что забыл ее покормить. У Джейми снова начались позывы к рвоте, но они закончились ничем. Выглядела она ужасно. Наконец, вконец измученная, она прижалась к его груди. Диллон нежно погладил ее потное разгоряченное лицо.

— Нужно отвезти тебя в больницу, — тихо сказал он.

Снег медленно таял на ее коже, но она по-прежнему оставалась холодной, как сосулька. Диллон хотел остаться с ней на свежем воздухе как можно дольше.

Джейми покачала головой, не отрывая лица от его рубашки.

— Нет. Все в порядке.

— Ты же была без сознания. Кто знает, сколько ядовитой гадости в тебе накопилось. Мы можем взять твою машину, и если врачи скажут, что с тобой все хорошо, ты сможешь уехать к себе домой прямо оттуда.

— Мы не можем взять мою машину. Разве ты забыл, что порезал переднее колесо?

Сердце перестало учащенно биться, зато усиленно заработал мозг.

— Я не резал его.

Джейми ничего не ответила, только еще сильней прижалась к его груди, словно маленький озябший котенок. Он обязан был задать ей один вопрос, хотя ему очень этого не хотелось. Он сомневался, чтобы ее познания в технике простирались так далеко, чтобы завести старые автомобили. Но ведь никого другого там не было. Разве не так?

— Джейми, ты хотела себя убить? Скажи мне правду, Джейми.

Она взглянула на него, в ее огромных глазах застыли слезы.

— Конечно, было глупо в тебя влюбиться, но это вовсе не означает, что я сошла с ума. Ты много о себе мнишь, Диллон Гейнор.

Он заморгал от удивления, но видимо, смысл ее слов до него не дошел.

— Кто-то там был. Но музыка играла так громко, что я ничего не услышала. А когда спохватилась, было уже слишком поздно.

— Ты слушала Нирвану?

— Вряд ли. Я предпочитаю U2.

Ну что ж, по крайней мере он разбирался в ее вкусах. Но одна мысль не давала ему покоя.

— Значит, кто-то пытался тебя убить.

— Да, — согласилась она, вдыхая запах его рубашки и слушая, как бьется его сердце. — Это был ты?

Ну вот, и верь ей после того, как она призналась ему в любви.

— Но ведь меня там не было, помнишь? И потом, если бы я пытался тебя убить, зачем мне нужно было тебя спасать? Какой в этом смысл?

— Все это бессмысленно, — устало согласилась она. — Давай вернемся в дом. Я вся промокла.

— Но больница…

— Вот уж нет. Просто склей чертово колесо и дай мне уехать. Клянусь, ты меня больше не увидишь, — с убитым видом прошептала она.

Диллону хотелось, чтобы Джейми снова сказала, что любит его. Он вдруг понял, что до сих ни одна женщина не сказала ему этих слов просто так, не в пылу любовных утех, когда слова такого рода говорят автоматически, не слишком задумываясь над их смыслом. А вот Джейми Кинкейд призналась в любви, сидя на голом снегу, промокшая насквозь, с легкими, все еще горящими от ядовитого газа, с желудком, истощенным после рвоты. К тому же, она думала, что Диллон пытался ее убить.

Все это было настолько странным, что он даже не стал разбираться в том, что происходит. Вместо этого он поднялся, увлекая за собой Джейми, которая тут же застонала от боли.

— Что-то не так? — тут же спросил Диллон. В его голосе прозвучала неподдельная тревога, и ему это не понравилось. Но он ничего не мог с собой поделать.

— Да нет, все хорошо. Может, я смогу идти сама…

— Я тебя понесу, — по правде сказать, ему нужен был предлог, чтобы не выпускать Джейми из рук. Когда она уедет, необходимость в предлоге исчезнет, но пока она здесь, он с нее глаз не спустит.

В кухне было холодно. Открытая дверь не только выпустила наружу ядовитый газ, но и впустила холодный ночной воздух. Он захлопнул наружную дверь, затем плотно закрыл дверь в гараж.

— Через минуту будет тепло… — начал он, но Джейми уже начала вырываться из его рук.

Невольно Диллон прижал ее к себе, но девушка успела прохрипеть слово «ванная», и ему не оставалось ничего другого, как выпустить ее. Она исчезла в уборной под лестницей, и он услышал, что ее снова вытошнило.

В желудке у Джейми ничего не осталось, так что все это не должно было занять много времени. Она заперла дверь на ключ, и хотя обычно такая мелочь не имела для Диллона значения, он все же решил на время оставить ее одну. В отличие от него, она была особой щепетильной, и это было самое малое, что он мог для нее сделать.

В гараже было тоже холодно, зато воздух почти очистился от выхлопных газов. Он снова закрыл раздвижные двери, оставив небольшую щель, чтобы проветрить помещение. Затем приступил к осмотру вольво.

Джейми оказалась права — переднее колесо было порезано. Оно не подлежало ремонту, но у него было достаточно покрышек, чтобы его заменить. Но если не он порезал шину, то это могла сделать только Джейми. Но зачем? Чтобы получить предлог не покидать Диллона?

Да уж, мечтать не вредно. Судя по всему ей удалось справиться с его компрессором, чтобы накачать остальные колеса, а это говорило о том, что девушка собиралась уехать. Кто же тогда раскромсал покрышку?

Логично было предположить, что это был Маузер. Верный старый друг, который повсюду совал нос, и знал, в чем нуждался его молодой друг, несмотря на все возражения Диллона. К тому же он носился с глупой романтичной идеей о том, что Джейми — идеальная женщина для Диллона.

Но Маузер исчез не сказав ни слова, хотя почти никогда не покидал городок. К тому же по натуре он не был разрушителем, даже во имя настоящей любви.

Он поможет Джейми устроиться и потом вернется, чтобы починить колесо. Если ему не удастся уговорит ее поехать в больницу, то нужно будет сначала уложить ее в постель, а потом заняться ремонтом. На повестке дня остался только один вопрос: в чью постель ее положить?

С другой стороны, этот вопрос решался очень легко. Конечно, Джейми не захочет спать там, где недавно валялась дохлая крыса — она предпочтет ей живую. К тому же, ему не придется спать — у него куча работы. Нужно привести в порядок автомобиль Джейми, проверить другие машины и попытаться узнать, что произошло на самом деле.

Джейми заглянула в гараж. Она выглядела бледнее, чем прежде, и ее шатало от усталости.

— Отправляйся в постель, — сказал Диллон. — А я тем временем починю машину. Ты сможешь уехать рано утром.

— И я должна тебе верить, потому что…

— Потому что у тебя нет другого выхода.

По крайней мере, это был честный ответ, хотя Диллон сомневался, что Джейми обрадуется его словам.

— Чертова крыса запачкала кровью мою постель.

Он кивнул и посмотрел ей в глаза.

— Ты знаешь, что делать, — спокойно сказал он. — Можешь даже закрыть дверь на ключ. Я буду спать здесь, на диване.

Джейми не смогла удержаться и украдкой посмотрела на диван в углу, ее бледное лицо окрасил нежный румянец. Диллон только вздохнул. Она и дальше краснела, как молоденькая девчонка. И это после того, что они вместе вытворяли. Просто уму непостижимо.

— Хорошо, — сказала она. И не дожидаясь ответа, развернулась и исчезла на узкой лестнице, да так быстро, что Диллон и глазом не успел моргнуть. По-видимому, в ней осталось больше энергии, чем он предполагал.

Ему до смерти хотелось за ней пойти. И вовсе не затем, чтобы заняться сексом, а просто лечь с ней в постель, обнять и прижать к сердцу. Хотя бы ненадолго, перед тем, как она уедет.

Но он уже решил, что больше никогда к ней не притронется. И он должен сдержать свое слово, даже не ради Джейми, а ради себя самого. Потому что он решил, что она принесет ему больше вреда, чем пользы. Потому что нужно ее отпустить, чтобы жить дальше. А еще потому, что разлука с ним — это лучшее, что он может сделать для Джейми Кинкейд.

В гараже было холодно от ночного морозного воздуха. Диллон очень устал. У него не займет много времени, чтобы починить колесо, а другие машины могут подождать до завтра. Да, завтра у него будет много свободного времени… А пока он сделает то, о чем говорил Джейми. Растянется на старом потертом диване и соснет немного, пока окончательно не упал от усталости. Мысли Диллона путались, разбредались в разные стороны. Если он сейчас не заснет, его голова разлетится на тысячу мелких осколков…

Зеленый комковатый диван был страшно неудобным. Последний раз он лежал на нем, когда с ним была Джейми, напуганная и возбужденная. Но сейчас-то она не с тобой, напомнил он себе. Нельзя шарахаться от каждого уголка дома, где побывала Джейми — тогда уж лучше его сжечь и переехать в другое место.

Нет, не станет он лежать на этом диване и думать о Джейми. Разве что ему страшно захочется спать.

Что же, когда-нибудь он забудет о женщине, разрушившей его жизнь. В конце концов, мы забываем даже о самом плохом, что с нами случилось.