"Сергей Александрович Высоцкий. Анонимный заказчик " - читать интересную книгу автора

свете, переживал чужие актерские страсти на экране и в это время
раздавался резкий, пронзительный телефонный звонок. Телефон успевал
прозвонить несколько раз, прежде чем Евгений понимал, что это не сигнал
подъема или тревоги, и, ощущая на спине испарину, хватался за трубку,
выдавливая из себя хриплое "слушаю".
Сегодня он проснулся от того, что солнечный зайчик, отраженный
большим старинным трюмо, прочертив свой утренний путь по давно выцветшим
обоям, скользнул по подушке и остановился на лице. Тяжелый трамвай,
противно скрипя на повороте, прополз мимо дома. Трюмо задрожало, чуть
слышно звеня. Словно подхваченный сквозняком, заметался и солнечный
зайчик. Жогин открыл глаза и тут же зажмурился. "Ну и спал я сегодня, -
подумал он с удовлетворением и улыбнулся. - Ни одного сна не видел". И
подумав так, вдруг понял, что не будет больше ледяного, сковывающего
страха, когда среди ночи он вскакивал весь в холодном поту, потревоженный
кошмарными снами из той, тюремной жизни.
Лучик наконец переместился с его лица на подушку, потом на темную
спинку деревянной кровати. И снова затрепетал, как желтый березовый
листочек на ветру - мимо дома грохотал очередной трамвай.
"Дрожи, дрожи, - снисходительно усмехаясь, подумал Евгений. - Мы свое
отдрожали. Нам теперь конвойный не указ. И пахан нас не пошлет вместо себя
парашу выносить!"
Он отсидел три года - шесть месяцев, пока шло следствие и суд - в
"Крестах" на Арсенальной набережной, два с половиной - в колонии на
Севере. Отсидел ровно половину того срока, который определил ему народный
суд, и освобожден, как было написано в выданной ему справке, "за примерное
поведение и хорошую работу".
Спроси его сегодня, жалел ли он, что, поддавшись уговорам одного из
дружков по веселым выпивкам на стадионе - они оба "болели" за одну и ту же
команду, - по долгим сидениям после матчей в шумной, пропахшей кисловатым
запахом пива и неистребимым духом вяленой рыбы пивной, взялся изготовить
инструмент для вскрытия сейфа, Женя, не задумываясь, ответил бы: "да". Но
не потому, что горько раскаивался, став соучастником ограбления заводской
кассы. Что понял всю трагедию превращения честного человека в преступника.
Жогин не научился еще задумываться над такими истинами. Как маленький
ребенок, схватившийся за горячий утюг, усваивает, что делать этого больше
нельзя - будет больно, - но объяснить почему - еще не в силах, так и он
каждой клеточкой своего существа, навсегда, на всю жизнь понял, что годы,
проведенные в тюрьме и в колонии, - вычеркнутые из жизни годы. Кто знает,
может быть, выздоровление для некоторых начинается именно с таких простых
истин? Во всяком случае, Жогин вернулся из колонии с твердым убеждением
больше уже никогда назад не возвращаться. Не последним аргументом в этом
решении стала и жена Любаша, все три года ожидавшая его и поддерживавшая
письмами и передачами.
...За завтраком Любаша спросила:
- Женя, тебе в понедельник когда выходить?
- Во вторую смену. - Он улыбнулся. - Понедельник - день тяжелый. С
утра лучше поспать...
Жена задумалась, смешно шевеля пухлыми губами - подсчитала, сколько
дней осталось.
- Давай съездим к маме, - закончив свои подсчеты, сказала Люба. - Я