"Ирвинг Уоллес. Слово [H]" - читать интересную книгу автора

медсестры пришел доктор Морис Оппенгеймер. Солидный, полный мужчина, уже
переваливший за свои средние лета, двигался с отработанной легкостью и
уверенностью. Ренделла он встретил скорым рукопожатием, словами сочувствия
и обещанием вскоре сообщить о состоянии пациента.
Какое-то время Ренделл следил за тем, как врач обследует его отца, а
потом, уже совершенно обессилев, он закрыл глаза и попытался вспомнить
соответствующую обстоятельствам молитву. Но в голову пришло только "Отче
наш иже еси на небеси, да святится имя Твое...", а больше ничего он
вспомнить не мог. Его мысли, перебирающие события сегодняшнего дня,
совершенно неожиданно остановились на фантастической груди его секретарши
Ванды, после чего вернулись ко вчерашнему вечеру, когда он целовал
совершенно реальные груди Дарлены, но потом, устыдившись, Ренделл заставил
себя подумать об отце в его нынешнем состоянии. Он вспомнил, что в
последний раз проведывал отца и мать два года назад, а перед тем не
виделся с ними тоже целый год.
До сих пор еще он испытывал уколы чувств, сохранившихся после этих
двух приездов: отец был им недоволен. преподобный не одобрял разбитое
супружество сына, его стиль жизни, его цинизм и неверие.
Вспоминая отцовское недовольство Ренделл про себя попытался
оправдаться: Да кто такой отец, чтобы осуждать его, если по всем
стандартам общества, его отец был неудачником, а сам он добился успеха? Но
потом он продолжил свои размышления: сам он добился всего лишь
материального успеха, разве не правда? Его же отец применял к сыну
совершенно иные мерки, которыми его преподобный отец привык мерить себя и
всех других людей, и, согласно этим стандартам, выходило так, что сын его
испытывает нужду. И Ренделл понимал это. У его отца была одна человеческая
черта, которой не было у сына: вера. Его отец верил в Слово, а через него
- в гуманность и значимость самой жизни. У его же сына такой крепкой и
слепой веры не было.
Это так, папа, рассуждал Ренделл. Ты прав. Веры нет. Нет убеждений. Я
ни во что не верю.
Да и как мог он верить в Доброго Боженьку? Само общество было
беззаконным, лицемерным, прогнившим до мозга костей. Все люди -
большинство из них - были хищниками, которые обязаны были таковыми
оставаться, и тем самым выжить, либо же укрыться где-нибудь и тоже выжить.
И человек уже никак не мог придумать себе сказочку о благословенных
небесах над головой, равно как не надо было придумывать преисподнюю - она
уже существовала на земле, с ее фальшивыми богами, способными превратить
реальность повседневности в ничто, которое стало бы закономерным концом
всех человеко-зверей. Все это напомнило Ренделлу старинное еврейское
присловье на идише, которое кто-то рассказал ему очень давно: "Если бы Бог
жил на земле, люди обязательно побили бы ему окна".
Черт, папа, неужели ты не понимаешь?
Хватит спорить, сказал Ренделл сам себе, - отец уже давным-давно
утвердился в Нем. Хватит спорить с прошлым.
Он открыл глаза. Губы пересохли, легкие горели, начал побаливать
позвоночник. Его тошнило от палатных запахов: лекарства, антисептики,
умирающая плоть - типичная больничная вонь. Кроме того, он устал от
внутренней напряженности и печали, от ничегонеделания и сознания этого
ничегонеделания. Ренделл был расстроен навязанной ему ролью зрителя. Здесь