"Роберт Пенн Уоррен. Свои люди" - читать интересную книгу автора

выпростались на подушку пряди светлых волос.
- А ты вставать не собираешься? - спросил он. - Я бы не прочь
позавтракать.
- Разожги плиту.
Он неторопливо огляделся, стоя посреди комнаты, потом опустился на
колени и заглянул под кровать. Случайно дотронулся до голубого платья,
которое валялось у кровати, и поднял его. Под ним оказались домашние
тапочки.
- Ты мои тапочки накрыла, - сказал он, протягивая ей большой волосатой
рукой небесно-голубое платье. - Вечно пилишь меня, когда я вещи не вешаю, а
сама на пол бросаешь. На мои тапочки.
- Хм, - сказал голос, - а кто виноват, что я его вчера ночью сбросила?
- Хм, - сказал он, сунул ноги в тапочки и вышел из комнаты.
Когда он вернулся из сада с пучком свежих, влажных листьев салата, она
стояла у плиты и бросала на сковороду ломтики ветчины. На ней было зеленое
хлопчатобумажное платье. Нечесаные волосы, желтые в свете солнечных лучей,
врывающихся в окна кухни, беспорядочно рассыпались по жесткой после крахмала
зеленой ткани. На босых ногах - грязные полуботинки из оленьей кожи, за
которыми волочились развязанные шнурки. Он нагнулся над раковиной, перемыл
один за другим листья и разложил на полотенце сохнуть. Она немного постояла
рядом, наблюдая, - худая, даже тощая, ростом почти с него; потом обернулась
к плите, держа в руке миску с яйцами.
Когда все было готово, они разложили еду на блюда и отнесли в столовую;
из открытых окон лилось яркое солнце, освещая полнейший разгром. Стулья
разбрелись по всей комнате, один валялся на боку. На тарелках сохли остатки
сандвичей с анчоусами, над ними без особого интереса жужжала муха. Стаканы
всех форм и размеров загромождали буфет, каминную полку и шероховатую
каменную плиту перед погасшим камином.
- О боже! - выдохнула она, держа в руке блюдо с ветчиной. - Господи, и
зачем только люди устраивают вечеринки?
Нервными, угловатыми движениями она опустила блюдо, отодвинула с одного
края стола грязную посуду и поставила две тарелки.
Она ела с жадностью, он - медленно, с вялой неохотой. Во время еды она
то и дело окидывала комнату обиженным, возмущенным взглядом.
- Больше никаких вечеринок, - наконец произнесла она.
- Я только за, - сказал он.
- Такой бардак наутро.
Он посмотрел вокруг с некоторым удивлением.
- Можно каких-нибудь новых друзей завести. Каких-нибудь благородных
леди и джентльменов, которые, хоть и пьют, не станут устраивать бардак. Я
мог бы дать объявление в "Адвокат".
- Друг, который мне сегодня нужен, - сказала она, свирепо взглянув на
вчерашний сандвич с анчоусами, - это Виола. Боже, ну почему ей приспичило
срываться и бросать нас именно сейчас?
- Если у негра портится характер, то это безнадежно. Я тебя
предупреждал.
- Наверное, ты прав. Мне осточертели наши с ней любовные размолвки.
- Через неделю она захочет вернуться, - сказал он. Потом, критически
оглядывая комнату, добавил: - И ты примешь её с распростертыми объятиями.
- Я ей сказала: если она уйдет, это будет последний раз.