"Оливия Уэдсли. Честная игра " - читать интересную книгу автора

легкомысленные, такие же деклассированные, как и она...
Сэм сидел верхом на позолоченном стуле ампир, крепко упершись своими
большими, хорошо сложенными ногами в прелестный обюссоновский ковер,
привезенный им в виде сюрприза только в этом году, после мельком выраженного
Фелисити желания иметь такой ковер. Одной рукой он вцепился в хрупкую
позолоченную спинку, а в другой держал превосходную сигару. Он был, как
всегда, приличен, безупречен и очень мил (у него было еще одно достоинство:
он выглядел исключительно опрятным!). Он сидел и глядел на Фелисити глазами
легавой собаки и сам не знал, что он к ней чувствует... Вот в этом-то и был
весь ужас!.. Сколько лет он чувствовал себя - о, как он был тогда
счастлив! - "по уши влюбленным" в нее, а потом появилось отвращение... Она,
пожалуй, и не дошла до конца... нет, она этого не сделала... он признавал
этот факт... это было действительно так, и он, как ни странно, знал это
вполне достоверно!.. Но ее целовали эти смазливые лоботрясы, и она целовала
их, ходила к ним в их уютные, холостые квартиры, показывалась с ними... А
потом он видел ее с детьми... и в нем сразу все опять менялось: жена есть
жена... и она - мать его детей... О, жизнь - адски сложная штука!
Но дальше так продолжаться не могло. Фелисити, казалось, ненавидела
его; ей это состояние надоело.
Он сухо спросил:
- Едем мы в Фонтелон в субботу?
- Ты - как хочешь, - холодно ответила Фелисити, - а я предпочитаю
остаться здесь одной, отдохнуть и не ехать в гости, где каждый смеется надо
мной, - прибавила она горько.
- Пойдем сегодня вечером в театр.
- Нет.
Сэмми задумался.
- Ты не хочешь ехать со мной, тебе неприятно оставаться здесь со мной,
бывать где бы то ни было со мной... Доходит до того, что...
- Однако не можешь же ты устроить мне сцену за то, что я остаюсь дома,
чтобы никого не видеть!
- Нет, могу, если ты и меня не хочешь видеть, - констатировал Сэмми. Он
утолил свой гнев, он "укротил" всех тех, кого желал, и чувствовал, что это
пошло ему на пользу. А теперь он жаждал мира в своих четырех стенах, того
покоя, который так необходим всякому, кто после охоты возвращается домой.
Но до мира было далеко и, очевидно, не было даже и стремления к нему.
- Как ты можешь ожидать, что я куда-нибудь пойду, если каждый в городе
знает, что ты сделал, в какое невероятно глупое положение ты меня
поставил? - внезапно напала на него Фелисити.
Глядя на нее, как бы заново изучая ее, Сэмми вдруг заметил, что она
сильно похудела и что ее маленькое личико было страшно бледно, хотя она и
была нарумянена... Впервые в нем зашевелилось сомнение... Может быть, он
все-таки зашел немного далеко?.. Женщина ведь не выносит, когда над ней
смеются; это для нее хуже болезни...
"Надо будет как следует пошевелить мозгами", - подумал он мрачно.
Он интуитивно чувствовал, что теперь было не время для подарков, что ни
драгоценности, ни цветы, ни картины не могли бы залечить те раны, благодаря
которым Фелисити выглядит такой худой, измученной и озлобленной.
Он внезапно поднялся, подошел и стал возле нее.
- Так что, тебе противно меня видеть? - У нее вырвался сдавленный