"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора

замке, и ты будешь играть и дирижировать оркестром. Тебе заплатят сто крон,
как говорил господин Готшалк. Это очень знатный дом. Эти Ландберги живут
далеко от станции. Вы все поедете в фургоне, а для инструментов будет
отдельный возок.
- Хорошо, поеду, - сказал Жан великодушно. Господин Готшалк был
патроном Аннет; у него был свой оркестр, который он посылал на вечера.
Когда его самого куда-нибудь вызывали, он приглашал Жана играть первую
скрипку и заменять его.
В четверг вечером Жан тщательно нарядился и, учитывая те несомненные
блага, которые он завтра должен будет получить за свою работу, беспечно
обновил свою завивку.
Он нашел фургон битком набитым и предусмотрительно решил возвращаться
обратно на повозке вместе с литаврами и барабанами. Замок привел его в
восхищение. Он также оценил ужин. Конечно, он играл чудесно, хотя никто не
обратил на него должного внимания; точнее, внимание обратили, только не на
его игру, а на его прическу.
Было очень поздно, когда танцы кончились, почти четыре часа.
Жан вышел, позевывая, на свежий, чистый воздух. Молодой месяц тускло
светил в небе. Трепетная тишина царила над всем. Только птички слабо
чирикали в теплых гнездах под готической крышей. Жан очень устал. Он так
устал, что в нем проснулись чувствительные струнки, которые так легко
оживают в нас, когда мы утомлены сверх меры.
Переезд из города в деревню, молодой месяц, сладкий аромат раннего утра
и росы, все это будило в нем неизъяснимые желания. Это было желание не то
молиться, не то любить, не то чем-нибудь показать себя.
Он быстро прошел через двор, держа под мышкой свою возлюбленную
скрипку. Затем, охваченный мгновенным вдохновением, взял ее в руки и начал
играть. Он играл один из порывистых, волнующих венгерских любовных напевов,
и, играя, он слегка приплясывал на старых серых камнях.
Он рассмеялся заглушенным смехом, когда, наконец, остановился, увидев,
что уперся в стенку.
Спать? В такую ночь? В комнате вместе с виолончелистом, в комнате,
похожей на гумно?
"Благодарю покорно", - вежливо прошептал он. Отчего не поехать сразу
домой на возке, запряженном пони? Что до литавров и барабанов, то пусть их
владельцы везут их на своих коленях или на головах. Жан в это утро обо всем
подумал. Он отворил дверь в конюшню и быстро окинул взглядом внутреннее
помещение.
Две лошади оглянулись на него. Жан раскланялся с ними и, затворив эту
дверь, открыл следующую.
Большой фургон.
- Проклятье! - пробормотал он, закрывая и эту дверь.
Он направился к третьей и открыл ее. На этот раз - маленький возок. Он
хлопнул дверью, не думая о шуме. За пятой дверью он нашел пони, который
крепко спал.
Жан помог ему проснуться и запряг его. Коляска стояла тут же под
навесом.
Затем он снял свой воротничок и, позаимствовав полость с другой
коляски, тихо поехал, правя сам, в жемчужную мглу. Его возлюбленная скрипка
лежала рядом с ним; он ее заботливо уложил в футляр.