"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора - Мсье Шторн прожил у меня пять, почти шесть недель, - сказал он
отрывисто. - Он сломал себе ногу. Ему... - Что такое? - вскричала Ванда. - Что вы говорите, мсье Шторн был болен? Где? Когда? - У меня, - сказал Жан, как будто эти два слова давали исчерпывающие объяснения. Затем он продолжал: - Я нашел его однажды утром. Он, очевидно, отправился на прогулку и, упав с какой-то скалы, сломал себе ногу. Доктор Мейерберг его пользовал, и сегодня утром мсье Шторн уехал. Он поправился. Нога совсем зажила. Мы с ним друзья, и так как он познакомился с моей игрой, он дал мне письмо к вам. Он закрыл глаза, поднял скрипку и слегка коснулся смычком струн. Затем он открыл глаза, тревожно взглянул на Ванду и заиграл совсем банальную вещь - "Экстаз" Томэ. Но в эту вещь он вложил новое содержание, которое заставило ноты трепетать, говорить и страдать по-новому. Его волосы пылали, его тонкие белые пальцы дрожали, он играл чудесно, неистово и безрассудно, одну вещь за другой - пламенного Сарасате, Рубинштейна - влюбленного, болезненного, скорбного и страстного, Каминаде - поток смеха и волны огня, Сен-Санса - изысканного, ясного и звенящего. Он играл, как будто владея своей музыкой: он был бесчувствен для внешнего мира. Ванда сидела изумленная, полная восторга и глубоко растроганная. Музыка всегда на нее сильно действовала, а Жан сумел затронуть всю ее чувствительность. Когда он перестал играть и опустился на стул, бледный и изнеможденный, откинув назад голову, ей захотелось подойти к нему, погладить ему волосы и сказать, как он чудесен, - он сам, его музыка, его скрипка. Действительно, он был гений! широко раскрытые глаза улыбались. - Что, у меня есть талант? - сказал он. Вся его нервность прошла, и его неуклюжесть испарилась, - до того он был полон чувством удовлетворенности. - Вы большой артист, - мягко сказала Ванда. Жан громко рассмеялся. - Я это знаю! Я это знаю! - воскликнул он, торжествуя. Она рассмеялась вместе с ним. - Скарлоссу должен вас послушать. - Пошлите за ним, пошлите за ним! - сказал Жан, горя нетерпением. Ванда встала. - Мой молодой друг, нельзя послать за Скарлоссу так, как заказывают блюдо в ресторане. Я напишу ему, даже, может быть, лично поговорю и спрошу, пожелает ли он вас видеть и когда. - Вы добры как ангел, хотя я и не вижу у вас крыльев, - сказал Жан со своей заразительной улыбкой. Ванда решила, что он, при его чудаковатости, все же славный юноша с огромным дарованием. Она испытывала некоторое затруднение, не зная, как с ним расстаться. У него, по-видимому, не было причин уходить. Он сидел, заложив ногу за ногу, и болтал с ней о музыке, о Вене, о Париже, уснащая свою речь обильной жестикуляцией. Ванде, наконец, пришлось ему сказать, что ей надо выйти из дому. Он моментально, сильно смущенный, вскочил на ноги. Это непростительно, он задерживал мадам. Он рассыпался в извинениях. Он взял ее руку, одну секунду поглядел на нее и затем прикоснулся |
|
|