"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора

- Мсье Шторн прожил у меня пять, почти шесть недель, - сказал он
отрывисто. - Он сломал себе ногу. Ему...
- Что такое? - вскричала Ванда. - Что вы говорите, мсье Шторн был
болен? Где? Когда?
- У меня, - сказал Жан, как будто эти два слова давали исчерпывающие
объяснения. Затем он продолжал: - Я нашел его однажды утром. Он, очевидно,
отправился на прогулку и, упав с какой-то скалы, сломал себе ногу. Доктор
Мейерберг его пользовал, и сегодня утром мсье Шторн уехал. Он поправился.
Нога совсем зажила. Мы с ним друзья, и так как он познакомился с моей игрой,
он дал мне письмо к вам.
Он закрыл глаза, поднял скрипку и слегка коснулся смычком струн. Затем
он открыл глаза, тревожно взглянул на Ванду и заиграл совсем банальную
вещь - "Экстаз" Томэ. Но в эту вещь он вложил новое содержание, которое
заставило ноты трепетать, говорить и страдать по-новому.
Его волосы пылали, его тонкие белые пальцы дрожали, он играл чудесно,
неистово и безрассудно, одну вещь за другой - пламенного Сарасате,
Рубинштейна - влюбленного, болезненного, скорбного и страстного, Каминаде -
поток смеха и волны огня, Сен-Санса - изысканного, ясного и звенящего. Он
играл, как будто владея своей музыкой: он был бесчувствен для внешнего мира.
Ванда сидела изумленная, полная восторга и глубоко растроганная. Музыка
всегда на нее сильно действовала, а Жан сумел затронуть всю ее
чувствительность. Когда он перестал играть и опустился на стул, бледный и
изнеможденный, откинув назад голову, ей захотелось подойти к нему, погладить
ему волосы и сказать, как он чудесен, - он сам, его музыка, его скрипка.
Действительно, он был гений!
Вдруг он порывисто вскочил на ноги. Его дыхание еще было учащенным, его
широко раскрытые глаза улыбались.
- Что, у меня есть талант? - сказал он.
Вся его нервность прошла, и его неуклюжесть испарилась, - до того он
был полон чувством удовлетворенности.
- Вы большой артист, - мягко сказала Ванда. Жан громко рассмеялся.
- Я это знаю! Я это знаю! - воскликнул он, торжествуя.
Она рассмеялась вместе с ним.
- Скарлоссу должен вас послушать.
- Пошлите за ним, пошлите за ним! - сказал Жан, горя нетерпением.
Ванда встала.
- Мой молодой друг, нельзя послать за Скарлоссу так, как заказывают
блюдо в ресторане. Я напишу ему, даже, может быть, лично поговорю и спрошу,
пожелает ли он вас видеть и когда.
- Вы добры как ангел, хотя я и не вижу у вас крыльев, - сказал Жан со
своей заразительной улыбкой.
Ванда решила, что он, при его чудаковатости, все же славный юноша с
огромным дарованием. Она испытывала некоторое затруднение, не зная, как с
ним расстаться. У него, по-видимому, не было причин уходить. Он сидел,
заложив ногу за ногу, и болтал с ней о музыке, о Вене, о Париже, уснащая
свою речь обильной жестикуляцией. Ванде, наконец, пришлось ему сказать, что
ей надо выйти из дому.
Он моментально, сильно смущенный, вскочил на ноги.
Это непростительно, он задерживал мадам. Он рассыпался в извинениях.
Он взял ее руку, одну секунду поглядел на нее и затем прикоснулся