"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора

вроде него, было несметное количество приключений, начиная с пятнадцати лет.
Он взял скрипку и попробовал играть. Затем швырнул ее на постель.
- Боже мой! Мне все ненавистно! - вырвалось у него.
Он бросился на стул, стоявший у стола, и закрыл лицо руками. Внезапная
сила его страсти к Ирэн не представляла ничего удивительного. С ним всегда
бывало так: или он сразу был очарован, или ничего не чувствовал. А кроме
того, она так отличалась от других. Он мечтал о пылком романе с ней.
Он встал и взял лист бумаги и перо.
"Мадам, - писал он, протыкая дешевую бумагу нажимом своего пера, - даже
приговоренному к казни разрешают просить о помиловании. Умоляю вас
повидаться со мной или позволить мне прийти к вам, чтобы хоть попробовать
объяснить..."
Он прервал письмо. Объяснить. Что объяснить? Свою любовь? Сегодняшний
визит? Он не мог изложить этого словами. Он подписался, наклеил марку и
вышел опустить письмо.
Ирэн получила письмо на другой день вечером, вернувшись домой после
одной деловой поездки. Она подстроила, почти сочинила эту поездку. Она не
пыталась объяснить себе, почему ей хотелось бежать хоть на короткое время из
замка, но ее сердце могло бы на это ответить. В день посещения Жана она
вернулась домой около одиннадцати часов. Она обедала у Ванды и затем на
автомобиле поехала домой. Пройдя прямо к себе в спальню, она сразу легла в
постель. Она чувствовала себя страшно усталой, и ей показалось, когда она
легла, что ее утомление прошло. Бурный поток волнующих воспоминаний охватил
ее. Она зарылась лицом в подушки, но даже их обволакивающая темнота не
избавила ее от мыслей.
Какое безумие! Совершенно невероятно! Конечно, она не остереглась
малознакомого человека. Такие происшествия бывают в книгах, но не в реальной
жизни; во всяком случае, они не случаются с такими женщинами, как она. Она
пробовала все обдумать. В ее памяти встали деликатные и в то же время
тягостные насмешки Ванды. Ванда утверждала, что Жан очень низкого
происхождения. Ирэн даже не думала об этой стороне дела до сегодняшнего дня.
Она знала Жана только как талант, которого никто не знал, пока Теодор Шторн
не открыл его. Она глубоко вздохнула. Она отчасти считала себя оскорбленной:
ведь этот человек целовал ее и заставил ее принять его поцелуи. Против ее
воли? Она прижала ладони к лицу. В этих длительных поцелуях молодость
призывала молодость. Ей было стыдно, но она была счастлива.
О! Это совершенно невозможно! Абсурд! Ванда права. Ирэн устало
откинулась на подушки. И пока она лежала, вглядываясь в темноту, которая,
казалось, колыхалась и плыла перед ее глазами, она испытала неожиданное
ощущение, словно укол в боку.
- О! - сказала она почти вслух, и веки ее слегка задрожали. Она не
могла бороться с трепетом, который охватывал ее при воспоминании о сильных
объятиях Жана, когда он ее целовал. Она лежала и не могла заснуть,
погруженная в свои воспоминания.
Ни одна женщина с сильно развитой эмоциональной стороной не просыпается
утром без сознания собственного легкомыслия. Ирэн, застенчивая и сдержанная,
проснулась с чувством неведомых возможностей, которые ей мог принести этот
день. Чего должна была она желать от него? Новой встречи, письма, визита
Ванды? Но... в одиннадцать она призвала к себе управляющего и попросила его
приготовиться сопровождать ее, Карла и няню в Гогенау, там она собиралась