"Оливия Уэдсли. Вихрь " - читать интересную книгу автора

но антрепренер, весь занятый приведением в порядок своего галстука, только
ответил тоном раздраженного ребенка: "Хорошо".
Жан совсем не нервничал. Он стоял в артистической, держа в руках
скрипку и облокотившись на стол. Фальве, которая должна была петь первой,
подошла и заговорила с ним. Это была красивая женщина с волосами цвета
чистого золота и чудесными зубами. Несмотря на всю грузность, она была одета
в пунцовое шелковое платье. Жан молча слушал ее любезные фразы. Она была
немка, но из любезности говорила с ним по-французски, раздражая его своим
акцентом.
Вошел Скарлоссу, заложив руки в карманы. На его лице было написано
невозмутимое спокойствие. Жан подошел к двери и стал ждать Эбенштейна.
Наконец, тот пришел, отчаянно гримасничая и ругаясь. Жан схватил его за
рукав.
- Где они?
- Кто? Да, фон Клеве и ее знакомые? Не имею представления.
Он прошел через комнату, что-то сказал капельдинеру и исчез. Жан, с
побелевшими губами, слушал гром аплодисментов, которыми встретили появление
Фальве на эстраде. Он должен был выступить вслед за ней. Он сел на стул и
положил голову на руки. Поток странных воспоминаний пронесся в его
воображении: его сестра Анжель, он сам, занятый печеньем краденого
картофеля, танцевальный салон с Анной, длинный коридор замка и удаляющиеся
огни автомобиля.
- Ну, пора! - сказал Эбенштейн, стремительно влетая к нему.
Ослепленный светом, Жан взял скрипку и, слегка подталкиваемый, вышел на
эстраду. Целое море бледных лиц смотрело на него. Он слышал, как бьется его
сердце. Лица колыхались и плыли перед ним.
Скарлоссу взял одну, затем другую ноту на рояле. Он прошипел что-то
Жану и затем взял величественным громким аккордом первые ноты. Жан закрыл
свои усталые глаза, поднял скрипку и заиграл. Рыдания подступали у него к
горлу во время игры. Музыка овладела им, терзая его своим пафосом и заливая
сердце своей сладостью.
- Клянусь Юпитером! - шептал Ганс Бекман Ирэн. - Этот мальчик умеет
играть! Вы не находите?
Ирэн готова была ударить его в эту минуту за то, что он заговорил.
Музыка захватила ее, унесла куда-то вдаль, а он оторвал ее и вернул снова к
реальности. Через секунду рапсодия кончилась. Она взглянула на Жана. Он
стоял неподвижно, устремив взор прямо перед собой.
Раздался взрыв таких бешеных и шумных аплодисментов, какие бывают
только, когда слушатели испытывают истинный энтузиазм. Какая-то женщина
рядом с Ирэн всхлипывала. Мужчины, стоя, покрывали общий шум криками
"браво".
Скарлоссу, стоя рядом с Жаном, кланялся. Жан не кланялся: он стоял
бледный, неподвижный. Ванда истерически хлопала в ладоши. Ирэн смотрела на
нее и испытывала гнев, не имея на это никаких причин.
Шум все увеличивался. Критик "Neue Freie Presse", Мориц Гарден, встал
на стул и выкрикнул свое похвальное слово. Скарлоссу с улыбкой вернулся к
роялю, затем снова встал и прошептал Жану: "Солнце и слезы".
Когда Жан снова поднял свою скрипку, в зале царила такая глубокая
тишина, как будто все присутствующие затаили дыхание. На глазах Жана
выступили слезы. Публика заметила это. Ганс слегка тронул Ирэн локтем и