Глава 23 Рождество в отдельной палате

Не из-за этого ли Дамблдор так упорно избегал взглядов Гарри? Может, в глазах Гарри он видел Вольдеморта, в ужасе представляя, что сейчас ярко-зелёные глаза мальчика превратятся в красные, наподобие кошачьих, с фиолетовыми узкими зрачками? Гарри вспомнил, как змееподобное лицо Вольдеморта появилось из затылка профессора Квиррелла, и провел рукой по своему затылку, представив на минуту, что Вольдеморт может вырваться из его черепа.

Гарри чувствовал себя ничтожеством, проклятым, несущим в себе какую-то страшную заразу. Он чувствовал себя недостойным ехать в вагоне метро с чистыми, невинными людьми, тела и умы которых не были подвластны Вольдеморту… он не просто видел змею, он был ей, и теперь он точно знал это…

Внезапно в голове его промелькнула ужасная мысль, проскользнув в омуте памяти. От этой мысли внутри Гарри все содрогнулось и закрутилось, как клубок змей.

Да кто он такой, без своей армии?

Он может достать его, только украв… что-то вроде оружия. То, чего у него не было в последнее время.

Оружие — это я, подумал Гарри. По его венам словно потёк яд, сковывая движения. Когда вагон вошел в темный туннель, на лбу Гарри выступил холодный пот. Это меня Вольдеморт хочет использовать в своих целях, вот почему они меня охраняли — не для моей сохранности, а ради других… только это не поможет, они не могут постоянно следить за мной в Хогвартсе… это я, я напал на мистера Уизли прошлой ночью. Вольдеморт заставил меня сделать это и наверняка сейчас он во мне, читает мои мысли…

— Гарри, дорогой, ты в порядке? — спросила миссис Уизли, наклонившись к нему через Джинни. — У тебя больной вид. Тебе плохо?

Все смотрели на него. Гарри ожесточенно замотал головой, состроив на лице непонимающее выражение.

— Гарри, с тобой точно все нормально? — обеспокоенно спросила миссис Уизли, пока они шли по аллее в Гриммальде. — Ты такой бледный… ты хорошо выспался утром? Ты ведь поспал пару часов до обеда, так?

Гарри кивнул; этим он ясно показал, что не хочет говорить на эту тему. Когда миссис Уизли открыла дверь, Гарри быстро прошел мимо зонта в виде лапы тролля, поднялся по лестнице и ушел в спальню. В спальне он начал ходить взад-вперёд, проходя мимо кроватей и пустого портрета Фини Нигелла, с головой уйдя в свои мысли и страшные предположения.

Как он мог стать змеёй? Возможно, он — скрытый Анимаг… да нет, он бы знал это… возможно, Анимагом был Вольдеморт… точно, подумал Гарри, это он был змеёй… и когда он управлял мной, мы оба превратились в змею… но тогда непонятно, как я смог вернуться в Лондон и забраться в свою постель за пять минут… всё-таки Вольдеморт — сильный волшебник, если не считать Дамблдора… наверняка он может перемещать людей таким образом.

А затем, напугавшись собственной мысли, он подумал: но это же бред… если Вольдеморт управляет мной, он прямо сейчас моими глазами видит все, что происходит в Ордене Феникса! Он может узнать, кто состоит в Ордене Феникса, и где находится Сириус… к тому же я успел услышать множество опасных вещей, еще в ту первую ночь, когда мне рассказал об этом Сириус…

Ему оставалось одно: уходить из Гриммальда прямо сейчас. Он проведет рождество в Хогвартсе, один, зато другие будут отдыхать спокойно… нет, так тоже нельзя — в Хогвартсе тоже есть люди, которые могут пострадать. Вдруг пострадают ни в чем не виноватые Дин, Невилл или Симус? Гарри прекратил ходьбу из угла в угол и уставился на пустой портрет Фини Нигелла. В желудке появилось ощущение, будто его налили свинцом. У Гарри не было выбора: он должен был вернуться на Тисовую улицу, отрезав себя от мира волшебников.

Ну, если ты решился, сказал сам себе Гарри, нечего бродить по Гриммальду. Стараясь не думать о том, как его встретят Дурсли, он вытащил свой чемодан, откинул крышку и по привычке стал искать глазами Буклю (Гарри вспомнил, что она осталась в Хогвартсе). Что ж, не придется тащить с собой клетку. Гарри взял чемодан за край, но, не успев дотащить его до двери, услышал ехидный голосок: — Сматываемся, а?

Гарри оглянулся. Фини Нигелл появился в портрете, и свесился за край, рассматривая Гарри с насмешливым выражением лица.

— Я не сматываюсь, — огрызнулся Гарри, протащив чемодан еще на пару метров к выходу.

— Мне казалось, — сказал Фини Нигелл, дотронувшись до своей острой бородки, — что воспитанники Гриффиндора — храбрецы… ощущение такое, что ты на моем факультете. Мы, Слизеринцы, не менее храбры, но у нас, к счастью, есть и мозги. Если мы стоим перед выбором, мы предпочитаем спасать свои шкуры.

— Я спасаю не только свою шкуру, — отрезал Гарри. Он тащил чемодан по изъеденному молью ковру у двери.

— Вижу, вижу, — ответил Фини, продолжая щипать свою бородку, — трусов здесь нет, одни знаменитости.

Гарри промолчал. Его рука легла на дверную ручку, и тут Фини Нигелл протянул: — У меня для тебя сообщение от Альбуса Дамблдора.

Гарри резко обернулся.

— Какое?

— Оставайся на месте.

— Я никуда не двигался! — крикнул Гарри, продолжая держаться за дверную ручку. — Так что мне передал Дамблдор?

— Ты уже слышал, — терпеливо сказал Нигелл. — Дамблдор просил передать: «Оставайся на месте».

— Но почему? — крикнул Гарри, выпустив чемодан из рук. — Почему он просил меня остаться? Он не объяснил?

— Ничего не объяснял, — ответил Фини Нигелл, приподняв тонкую черную бровь от нервного крика Гарри.

Ярость поднялась внутри Гарри, как змея в прыжке. Он был вымотан, доведен до предела; за последние двенадцать часов ему пришлось пережить страх, потом кратковременное облегчение, потом опять страх — и Дамблдор до сих пор не говорит с ним!

— Значит, это он передал? — заорал Гарри. — Оставайся на месте! То же самое мне говорили, когда на меня напали дементоры! Не лезь во взрослые дела, Гарри! Мы не будем тебе ничего объяснять, всё равно твои крошечные мозги этого не поймут!

— Знаешь, — сказал Фини Нигелл громче, чем Гарри, — что мне не нравилось в моих учениках, так это их абсолютная уверенность в своей правоте. К тебе это не относится, наша юная неотразимая звезда, но, думаю, у директора Хогвартса есть причины, по которым он не посвятил тебя в свои планы! Ты когда-нибудь задумывался над тем, что советы Дамблдора еще не причинили тебе вреда? Нет. Нет, ты, как и все молодые юнцы, думаешь, что ты и сам способен все понять и почувствовать. Наверное, ты уверен, что ты — единственный, кто чувствует опасность, единственный, способный догадаться о планах Темного Лорда —

— Я вхожу в его планы? — перебил его Гарри.

— Я этого не говорил, — ответил Фини, пристально рассматривая свои шелковые перчатки. — Ты меня извини, но у меня есть дела поважнее, чем выслушивать вспыльчивый бред… прощай.

И Нигелл исчез, зайдя за край своего портрета.

— Отлично! Можешь валить отсюда! — крикнул Гарри пустой раме. — И передай Дамблдору спасибо за подробное сообщение!

Портрет не ответил. Пылая от гнева, Гарри оттащил чемодан обратно к своей кровати, и упал лицом вниз на старое покрывало, с закрытыми глазами и тяжелой болью по всему телу. У него было такое чувство, будто он путешествовал долго-долго… ему не верилось, что еще двадцать четыре часа назад, под омелой, к нему подошла Чжоу Чанг… он был таким уставшим… но и заснуть он боялся… он не знал, сможет ли он сопротивляться… Дамблдор просил его остаться, а значит, он может поспать… но он боялся… вдруг это случится снова?

Гарри провалился во тьму…

В его голове словно запустился заранее подготовленный фильм. Он шел по пустому коридору к простой черной двери, проходя мимо грубых каменных стен, факелов… он открыл дверь и вышел на лестничный пролет… он поднялся по ступенькам и пошел влево…

Он дошел до черной двери, но не смог её открыть… он стоял и смотрел на неё, ожидая, что та откроется… за ней лежало что-то, чего он желал всем сердцем… его самая заветная мечта… если бы только шрам не горел так сильно… он смог бы думать отчетливее…

— Гарри, — сказал голос Рона где-то вдалеке, — мама зовет всех ужинать, но если не хочешь, можешь не идти, она оставит для тебя что-нибудь.

Гарри открыл глаза, но Рона в спальне уже не было. Он боится оставаться со мной один на один, подумал Гарри. Из-за того, что сказал Грюм.

Гарри подумал о том, что теперь все боятся его — после того, как узнали о том, что с ним творится. Он не пойдет ужинать, не станет беспокоить их своим присутствием. Гарри повернулся на бок и почти сразу провалился в сон. Проснулся он поздно утром; в желудке урчало от голода. Рон спал на соседней кровати. Оглядев комнату, Гарри увидел в рамке темный силуэт Фини Нигелла, и ему подумалось, что Дамблдор приставил Нигелла следить за ним — на случай, если Гарри нападет на кого-нибудь.

Чувство вины возросло в нем ещё сильнее. Зря он подчинился указу Дамблдора… теперь в Гриммальде ему не место… уж лучше было бы отправиться на Тисовую улицу…

Этим утром все готовили дом к Рождеству. Сириус был в необычном для него отличном настроении; на радостях он даже распевал рождественские гимны. Сириус был счастлив оттого, что на праздники у него появилась компания. Гарри слышал его голос, отдававшийся эхом в холодной гостиной, где Гарри сидел один, смотря в окно на побелевший от снега двор. Гарри подумал, что все они сейчас сплетничают о нём, раз уж он не появляется у них на глазах. Когда он услышал ласковый голос миссис Уизли, позвавшей его на обед, он поднялся вверх по лестнице и остался там.

В шесть часов вечера раздался звонок в дверь, и миссис Блэк начала вопить. Уверенный в том, что это пришел Миндигус или кто-то из Ордена, Гарри поудобнее уселся у стены в комнате Клювокрыла, где он прятался, стараясь не думать о своем голоде и подбрасывая дохлых мышей гиппогрифу. Он чуть не подпрыгнул от испуга, когда в дверь комнаты громко постучали.

— Я знаю, что ты там, — раздался голос Гермионы. — Может, ты мне откроешь? Я хочу с тобой поговорить.

— Что ты здесь делаешь? — выпалил Гарри, открывая дверь. Клювокрыл скреб пол когтями, пытаясь найти оброненный кусок мыши. — Я думал, ты катаешься на лыжах с родителями.

— Ну, если честно, лыжи — не мой вид спорта, — ответила Гермиона. — Вот я и приехала сюда на Рождество. — В её волосах были снежинки, а лицо порозовело от холода. — Только не зови Рона. Я убедила его, что лыжи — это класс, чтобы он не смеялся надо мной. Родители немного расстроились, но я им сказала, что все, кто беспокоится об экзаменах, остались в Хогвартсе. Они согласились, потому что переживают за мои оценки. А теперь, — сказала она оживлённо, — пойдем в вашу комнату. Мама Рона зажгла там камин и оставила бутерброды.

Гарри спустился на второй этаж вслед за Гермионой. Войдя в спальню, он с удивлением обнаружил там Рона и Джинни, сидящих на кровати.

— Я приехала на «Ночном Рыцаре», — сообщила Гермиона, снимая куртку. Гарри не успел и рта раскрыть. — Дамблдор сразу рассказал мне о том, что случилось утром, но мне пришлось подождать конца четверти, чтобы выехать. Амбридж в полном бешенстве оттого, что ты улизнул у нее из рук, хоть Дамблдор и сообщил ей, что отпустил тебя в Мунго с миссис Уизли…

Гермиона села рядом с Джинни, и теперь они с Роном смотрели на Гарри.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Гермиона.

— Нормально, — отрезал Гарри.

— Не притворяйся, Гарри, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Рон и Джинни говорят, что ты прячешься от всех после визита в клинику.

— Неужели? — Гарри посмотрел на Рона и Джинни. Рон опустил взгляд, но Джинни совсем не смутилась.

— Но это же правда! — сказала Джинни. — Ты не хочешь нас видеть!

— Это вы не хотите меня видеть! — разозлился Гарри.

— Вы, наверное, сговорились, — Гермиона улыбнулась.

— Ну да, конечно, — буркнул Гарри, отворачиваясь.

— Не строй из себя обиженного, — сказала Гермиона. — Слушай, мне рассказали о том, что вы подслушали прошлым вечером с помощью Мегаслухов —

— Да? — заорал Гарри, отвернувшись к окну и рассматривая хлопьями валивший снег. — Все кругом только обо мне и говорят! Я начинаю привыкать —

— Мы хотели поговорить с тобой, Гарри, — начала Джинни, — но ты избегаешь нас с тех пор, как мы вернулись из клиники —

— Я не хочу ни с кем говорить, — Гарри раздражался все сильнее и сильнее.

— Ты ведешь себя, как идиот, — разозлилась Джинни. — Ты здесь не единственный, кем управлял Сам-Знаешь-Кто. Например, я отлично тебя понимаю.

Гарри застыл при этих словах. Он обернулся к Джинни.

— Я забыл, — сказал он.

— Ну да, конечно.

— Прости, — искренне извинился Гарри. — Так… ты думаешь, что Вольдеморт управляет мной?

— Ты помнишь, что с тобой происходило? — спросила Джинни. — У тебя бывают провалы в памяти, когда ты не можешь вспомнить, что делал?

Гарри задумался.

— Нет.

— Тогда он тобой не управляет, — ответила Джинни. — Когда Сам-Знаешь-Кто управлял мной, я не могла вспомнить то, что было несколько часов подряд. Я не помнила, как оказывалась в каком-то месте, и что я там делала.

Гарри был рад слышать ее слова; он слегка успокоился.

— Но когда я видел сон про твоего отца и про змею —

— Гарри, ты видел эти сны и раньше, — возразила Гермиона. — У тебя были видения планов Вольдеморта.

— Это другое, — Гарри покачал головой. — Я был внутри змеи. Я как бы сам был змеей… может, Вольдеморт переместил меня в Лондон?

— Когда-нибудь, — начала Гермиона недовольным тоном, — ты прочитаешь «Историю Хогвартса» и узнаешь, что с территории школы нельзя аппарировать, как и внутри самой школы. Даже Вольдеморт не мог заставить тебя исчезнуть из своей спальни.

— Ты был на месте, приятель, — сказал Рон. — Ты метался в постели около минуты, прежде чем мы тебя разбудили.

Гарри стал ходить по комнате, размышляя. Их слова не успокаивали, а, наоборот, заставляли переживать… на ходу он взял бутерброд с тарелки и с жадностью принялся его есть.

Во всяком случае, я — не оружие Вольдеморта, подумал Гарри. Его сердце подпрыгнуло от радости и облегчения, и он почувствовал себя прощенным. За дверью раздались шаги Сириуса, который направлялся в комнату Клювокрыла, распевая во весь голос: «Храни Господь гиппогрифов».

И как только он мог думать о возвращении к Дурслям на Рождество? Сириус был рад до безумия тому, что у него есть гости, а еще больше — самому Гарри. Его угрюмое настроение, что было летом, исчезло; теперь он развлекался с остальными на полную катушку (такого веселья ребята не помнили даже в Хогвартсе), и подготавливал дом к Рождеству. В сочельник перед Рождеством дом был просто неузнаваем. Почерневшие люстры уже не были увешаны паутиной — на них красовались ветки остролиста и золотистые с серебром гирлянды. На потёртых коврах мерцали охапки волшебного снега; огромная рождественская ёлка, которую приволок Миндигус, была украшена живыми игрушками. Ёлка закрыла собой родословное древо Сириуса, висевшее на стене; и даже эльфы на портретах в доме одели рождественские колпаки и нацепили бороды.

Рождественским утром Гарри проснулся и обнаружил у своей кровати подарки. Рон уже наполовину развернул свои подарки; хоть кучка у него была гораздо больше.

— А подарки в этом году ничего, — сообщил он сквозь ворох обёрточной бумаги. — Спасибо за компас для метлы, он просто класс! Не то, что Гермиона — всучила мне «Блокнот домашних заданий» —

Гарри порылся в своих подарках и нашел сверток с почерком Гермионы. Ему тоже досталась книжка, которая напоминала дневник, а при открывании громко кричала: «Сегодня дел невпроворот, начни с домашних ты работ!».

Сириус и Люпин подарили ему несколько отличных книжек по Практической Защитной Магии и по ее использованию в борьбе с Темными Силами. В книжках были живые цветные иллюстрации всех контрзаклятий и приемов. Гарри пробежал взглядом первую страницу: этот материал пригодится ему для занятий А.Д… От Хагрида Гарри получил коричневый меховой кошелёк. У кошелька были зубки, что, конечно, могло помешать воришкам, но с таким же успехом откусило бы и пальцы Гарри, вздумай он положить туда деньги. Тонкс подарила ему маленькую игрушечную «Молнию», которая летала по всей комнате (Гарри подумал о том, что неплохо бы сюда и настоящую); Рон одарил его немыслимых размеров коробкой Всевкусных Орешков; от мистера и миссис Уизли — традиционный связанный вручную свитер и несколько пирогов с начинкой. Но все рекорды побил Добби, который преподнёс Гарри весьма уродливую картину, которую наверняка сам нарисовал. Гарри перевернул её вверх ногами — вдруг в таком виде она лучше смотрится — и тут в комнату с громким хлопком аппарировали Фред и Джордж, появившись прямо у кровати.

— Счастливого Рождества, — пожелал Джордж. — И не бродите пока по первому этажу.

— Почему? — выпалил Рон.

— Мама вся в слезах, — Фред нахмурился. — Перси прислал обратно свой рождественский свитер.

— Без записки, — добавил Джордж. — Даже не спросил, как себя чувствует папа, и не навестил его.

— Мы пытались её утешить, — Фред подошел, чтобы рассмотреть портрет Гарри. — Сказали ей, что Перси — просто окаменелое крысиное дерьмо.

— Не помогло, — Джордж вздохнул и принялся за Шоколадную Лягушку. — Так что мы оставили её на Люпина. Надеюсь, ему удастся утешить ее до того, как мы все придём завтракать.

— А что это такое? — Фред кивнул на творение Добби. — Похоже на обезьяну с черными глазищами.

— Это Гарри! — заржал Джордж, показывая обратную сторону картины. — Тут так написано!

— Да и без надписи понятно, — съязвил Фред. Гарри кинул в него блокнотом для домашних заданий; блокнот упал, стукнувшись о стену, и радостно объявил: «Если расставил все точки над «и», можешь спокойно идти!».

Они встали и оделись. Было слышно, как все в доме поздравляют друг друга с Рождеством. По пути они встретили Гермиону.

— Спасибо за книгу, Гарри, — просияла она. — Я так давно хотела получить в подарок «Теорию Нумерологии»! А твои духи совсем ни к чему, Рон.

— Ну и черт с ними, — сказал Рон. — А для кого это? — он указал на аккуратно упакованный свёрток у неё в руках.

— Для Скрипа, — улыбнулась Гермиона.

— Надеюсь, это не одежда, — предостерег её Рон. — Сириус сказал, что Скрипа нельзя отпускать — он слишком много знает.

— Это не одежда, — ответила Гермиона. — Но я бы с радостью дала Скрипу что-нибудь взамен той страшной наволочки, если б могла. А в свёртке — одеяло из лоскутков, я подумала, что оно украсит его спальню.

— Какую еще спальню? — спросил Гарри шепотом, потому что они шли мимо портрета мамаши Сириуса.

— Ну, по словам Сириуса, это не то чтобы спальня… так, каморка… — объяснила Гермиона. — Он спит в кухонном шкафу под котлом.

Когда они пришли в кухню, там была только миссис Уизли. Она стояла у плиты и пожелала им счастливого Рождества глухим, словно простуженным голосом. Все отвели глаза.

— И здесь находится спальня Скрипа? — спросил Рон, подходя к чумазой дверце в углу напротив кладовки. Гарри не помнил, чтобы эта дверца когда-нибудь была открыта.

— Да, — Гермиона заволновалась. — Э-э… наверное, лучше постучать.

Рон постучал о дверцу костяшками пальцев, но ответа не последовало.

— Наверное, шатается по дому, — сказал он, и без дальнейших рассуждений распахнул дверцу. — Фу!

Гарри заглянул внутрь. Большую часть пространства занимал громоздкий старомодный котёл, но в свободном уголке Скрип устроил себе что-то вроде гнездышка. Беспорядочно сваленные в кучу коврики валялись на полу, и в центре кучи была небольшая вмятина — очевидно, там и ночевал Скрип. Коврики были усыпаны хлебными крошками и заплесневелыми кусочками сыра. В дальнем углу блестели монеты и маленькие вещицы, которые Скрип, по догадке Гарри, припрятал во время уборки дома, проводимой Сириусом. Тут были надежно припрятаны и семейные фотографии в серебряных рамках, которые Сириус выбрасывал всё лето. Стекло в рамках потускнело, но до сих пор там были видны маленькие черно-белые человечки, глядевшие на них свысока. Внутри у Гарри все сжалось, когда на одной из фотографий он заметил волоокую брюнетку — Беллатри Лестранж, суд над которой Гарри видел в дамблдорском Омуте Памяти. Очевидно, это была любимая фотография Скрипа; он поставил её отдельно от других, и стекло в рамке было без единой трещинки.

— Я оставлю подарок здесь, — Гермиона аккуратно положила свёрток на кучу хлама и закрыла дверцу. — Он потом найдет его.

— Легок на помине, — Сириус появился из кладовки, неся огромную индейку. — Кто-нибудь вообще видел Скрипа в последнее время?

— Последний раз я его видел в ту ночь, как мы приехали в Гриммальд, — сказал Гарри. — Ты выгнал его из кухни.

— Точно, — Сириус помрачнел. — Я его тоже с тех пор не видел… может, шныряет на верхних этажах.

— Но он же не мог уйти? — спросил Гарри. — Может, когда ты крикнул «Убирайся», он решил, что его выгнали из дома?

— Нет, домовые эльфы не могут уйти, пока не получат одежду. Они привязаны к дому, которому служат, — ответил Сириус.

— Но они могут уйти и без разрешения, — возразил Гарри. — Добби ведь ушел от Малфоев два года назад, чтобы предупредить меня. Правда, потом ему пришлось себя наказать, но все же…

Сириус задумался, потом сказал: — Я поищу его. Уверен, что он сидит где-нибудь наверху и рыдает над старыми туфлями моей мамаши или чем-то вроде того. Конечно, он мог забраться в вытяжной шкаф и погибнуть… но это было бы для меня слишком большим счастьем.

Фред с Джорджем прыснули, но Гермиона посмотрела на Сириуса с укором.

После рождественского обеда семья Уизли, Гарри и Гермиона собирались навестить мистера Уизли под присмотром Грозного Глаза и Люпина. Миндигус подоспел к рождественскому пудингу и пирожным, умудрившись «достать» машину для поездки — подземка в рождественское время была закрыта. Машина (по подозрениям Гарри, оставшаяся без хозяина) была расширена магическим способом, как и ранее — Форд «Англия» мистера Уизли. Снаружи она казалась обычной пятиместной, но в неё с легкостью вместилось десять человек, не считая Миндигуса, который был за рулём. Миссис Уизли не хотела садиться: во-первых, она терпеть не могла Миндигуса, во-вторых, любые немагические перемещения. Наконец, холод снаружи и уговоры детей сделали дело: она грациозно села на заднее сиденье между Фредом и Биллом.

Они быстро доехали до клиники Мунго, потому что на дорогах не было пробок. Небольшая группка волшебников шла, озираясь, по безлюдной улице в клинику. Гарри с остальными вылезли из машины, и Миндигус припарковался за углом, чтобы подождать их. Они подошли к уже привычной для них витрине с манекеном в зеленом фартуке, и по очереди прошли внутрь.

Зал ожиданий был на редкость красивым; хрустальные шары, освещавшие клинику, были превращены в огромные красно-золотые рождественские шары, светящиеся изнутри; на всех дверях висели венки из остролиста, и блестящие от волшебного снега рождественские ёлки с сосульками мерцали по углам, каждая с золотой звездой на верху. Народу в клинике было меньше, чем в тот раз, но всё же Гарри какая-то ведьма толкнула Гарри.

— Вся семья собралась? — хихикнула ведьма-блондинка за столом. — Вы у меня уже третьи за сегодня… пятый этаж, Отдел по Снятию Заклинаний.

Они застали мистера Уизли полулежащим в кровати с остатками праздничной индейки на коленях. Лицо у него было какое-то растерянное.

— Все в порядке, Артур? — спросила миссис Уизли после того, как все поздоровались и вручили мистеру Уизли подарки.

— Да, конечно, — заверил её мистер Уизли. — Ты… э-э… случайно не видела целителя Сметвика?

— Нет, — удивилась миссис Уизли. — А что?

— Да так, ничего страшного, — поспешно сказал мистер Уизли и начала разворачивать гору свёртков. — Как у всех вас дела? Что получили на Рождество? О, Гарри, это чудесно! — он развернул подарок от Гарри — набор отвёрток и паяльник.

Миссис Уизли, похоже, не удовлетворил ответ мужа. Когда тот наклонился к Гарри, чтобы пожать ему руку, миссис Уизли заглянула на повязки под его пижамой.

— Артур, — взвизгнула она, — тебе сменили повязки. Зачем? Мне сказали, что их сменят только завтра.

— Что? — мистер Уизли, испугавшись, натянул одеяло повыше. — Это… так, ничего…

От взыскательного взгляда миссис Уизли он чуть ли не уменьшался в размерах.

— Молли, только не волнуйся… Августус Пай придумал кое-что… он целитель-экспериментатор, сама знаешь… отличный молодой врач, и очень интересуется… м-м… обычной медициной… ну, в смысле, магловскими способами… это называется швы, и они абсолютно безвредны — у маглов сразу заживают раны —

Миссис Уизли издала хриплый вопль. Люпин отошёл к оборотню, который лежал один на соседней койке и с тоской смотрел на посетителей мистера Уизли; Билл пробурчал что-то про чашечку чая, и Фред с Джорджем, улыбаясь, последовали за ним.

— Уж не хочешь ли ты сказать, — начала миссис Уизли, голос которой становился все громче и громче, — что тебя лечат магловскими штучками?

— Нет, нет, — умоляюще ответил мистер Уизли. — Просто… мы с Паем подумали, что… при таких ранах, как у меня, обычные способы не помогут —

— В смысле?

— Ну… ты, наверное, не знаешь, что такое швы —

— Это когда твою кожу сшивают, — миссис Уизли невесело усмехнулась. — Но у тебя-то, Артур, хватило ума —

— Я, пожалуй, тоже выпью чая, — Гарри поднялся на ноги.

Они с Роном, Гермионой и Джинни быстро вышли из палаты. Как только за ними закрылась дверь, изнутри донесся крик миссис Уизли: — ЧТО ЗНАЧИТ — ИМЕННО ТАК?!

— Папа в своем репертуаре, — Джинни горестно покачала головой. — Швы… нет, вы только подумайте…

— Ну, они неплохо помогают при магловских ранениях, — ободряюще сказала Гермиона. — Может, они рассосутся от змеиного яда… кстати, а где здесь столовая?

— На шестом этаже, — Гарри вспомнил указатель у справочного стола.

Они прошли коридор, и вышли через двойные двери на лестничный пролет. Кругом висели фотографии кровожадных с виду Целителей. Пока они карабкались по ступенькам, Целители ставили им странные диагнозы и выписывали ужасные рецепты. Рон не на шутку струхнул, когда средневековый портрет мага поставил ему диагноз последней степени крапчатости.

— И что это? — рявкнул Рон, когда маг проследовал за ним по шести портретам, отгоняя по пути их хозяев.

— Самое ужасное поражение кожи, юный милорд. От него ваша кожа покроется оспинами и сделает вас ещё уродливее, чем вы сейчас —

— Кто бы говорил про уродливость! — психанул Рон. Его уши покраснели.

— единственное, что может вам помочь — это кожа лягушки. Надо обернуть ей горло, и в полнолуние встать голым в корыто с глазами угрей —

— Нет у меня никакой крапчатости!

— Но у вас на лице отвратительные пятнышки, милорд —

— Это веснушки! — заорал Рон. — А теперь вали обратно и оставь меня в покое!

Он оглянулся на остальных, которые едва сдерживали улыбки.

— Какой это этаж?

— По-моему, шестой, — сказала Гермиона.

— Нет, это пятый… надо ещё подняться… — сказал Гарри.

Но, поднявшись на площадку, он в шоке остановился перед дверью с табличкой «Отдел по Снятию Заклинаний». За дверью, прижавшись носом к стеклу, стоял кудрявый голубоглазый блондин, улыбавшийся во весь рот и обнажающий великолепные белые зубы.

— Черт побери! — охнул Рон, смотря на блондина.

— О, боже мой, — выдавила Гермиона. — Профессор Локхарт!

Их бывший учитель по Защите от Темных Сил открыл двери и вышел к ним. На Локхарте был длинный лиловый халат.

— Ну, привет! — сказал он. — Пришли за автографом, как я понимаю?

— Всё тот же, — прошептал Гарри Джинни, и та хихикнула.

— Э-э… как ваши дела, профессор? — спросил Рон слегка виноватым голосом. Это его безжалостная палочка отбила память у Локхарта, причем того пришлось положить в Мунго. Гарри недолюбливал Локхарта — он помнил, как тот чуть не стер память им с Роном.

— Я в отличной форме, спасибо! — сказал цветущий Локхарт и вынул из кармана потёртое павлинье перо. — Итак, сколько автографов вам нужно? Я теперь могу писать прописью, а не печатными буквами!

— Э-э… спасибо, но нам пока не нужны автографы, — Рон переглянулся с Гарри, который спросил: — Профессор, а почему вы бродите по коридорам? Разве вы не должны быть в палате?

Улыбка сползла с лица Локхарта. Некоторое время он задумчиво смотрел на Гарри, потом спросил: — Мы знакомы?

— Э-э… ну да, — ответил Гарри. — Вы учили нас в Хогвартсе, помните?

— Учил? — повторил Локхарт, опешив. — Я? Когда это?

На лице профессора внезапно появилась улыбка, от которой им стало не по себе.

— Учил вас всему, что я знаю? Ну, так что на счет автографов? Давайте напишем целую сотню, и вы раздадите их друзьям, чтобы никто не остался в обиде!

Тут из двери в конце коридора высунулась голова, и чей-то голос позвал: — Гилдерой, настырный мальчишка, куда ты подевался?

Добродушная с виду целительница с блестящей мишурой в волосах шла по коридору, тепло улыбаясь Гарри и остальным.

— О, Гилдерой, у тебя посетители! Как чудесно, в Рождество! Знаете, у него никогда не бывает посетителей… не знаю, почему — ведь он такой душка!

— Мы раздаем автографы! — сообщил Локхарт целительнице с улыбкой до ушей. — Им нужна куча автографов, чтобы никто не остался забытым! Надеюсь, у нас хватит фотографий…

— Только поглядите на него, — целительница взяла Локхарта за руку и улыбнулась ему ласково, как двухлетнему малышу. — Не так давно он был очень знаменит; мы надеемся, что привычка раздавать автографы — признак возвращения памяти. Вы проводите его? Он у нас в отдельной палате… наверное, выбежал, пока я разносила рождественские подарки, а обычно дверь закрыта. Но он вовсе не опасен! Просто, — она понизила голос, — он немного не в себе — не помнит, кто он, а если выйдет в коридор, не может вспомнить дорогу обратно… это так мило с вашей стороны — зайти, чтобы проведать его.

— Э-э… — Рон посмотрел на потолок. — Мы, вообще-то, просто —

Но целительница выжидающе на них смотрела, и промямленное Роном «шли на чашку чая» повисло в воздухе. Они печально переглянулись, и пошли за Локхартом и Целительницей по коридору.

— Только ненадолго, — шепнул Рон.

Целительница направила палочку на дверь с табличкой «Палата Януса Тики» и сказала: Алохомора. Дверь отворилась, и они вошли внутрь. Целительница крепко держала Локхарта за руку до тех пор, пока не усадила того в кресло возле кровати.

— Это палата для долговременных пациентов, — сообщила она Гарри, Рону, Гермионе и Джинни тихим голосом. — Для тех, кого поразили неизлечимые заклятия. Конечно, постоянным лечением зельями и магией мы можем чего-то добиться. К Гилдерою постепенно возвращается память, и мистер Боуд уже начал что-то произносить, хоть и на непонятном нам языке. Что ж, мне надо разнести оставшиеся подарки. Так что оставлю вас наедине.

Гарри осмотрел палату. Она явно служила домом своим пациентам. На тумбочках у кроватей было куда как больше личных вещей, чем у мистера Уизли; стена у изголовья кровати Локхарта была заклеена его портретами, которые лучезарно сияли и махали руками посетителям. Многие фотографии были подписаны почерком наподобие печатных букв, как будто их писала неумелая детская рука. Как только целительница усадила Локхарта в кресло, тот вытащил пачку фотографий, перо, и принялся оживленно их подписывать.

— Можете положить их в конверты, — сказал он, бросая подписанные фотографии одну за другой на колени Джинни. — Я еще не забыт, знаете ли… у меня куча писем от поклонников… Глэдис Гаджеон пишет каждую неделю… почему, мне интересно… — он на минуту задумался, потом просиял и продолжил подписывать с прежним воодушевлением. — Наверное, я просто в отличной форме…

В кровати напротив лежал волшебник с вытянутым лицом, уставившись в потолок; он бормотал что-то себе под нос и, кажется, не замечал ничего вокруг. Через две кровати от него лежала женщина, чья голова была покрыта мехом. Гарри вспомнил, что во втором классе похожее приключилось с Гермионой; к счастью для неё, заклинание не было неизлечимым. В конце палаты цветастая ширма скрывала две кровати и их обитателей.

— Это тебе, Агнесс, — ласково сказала целительница женщине с мехом, протягивая ей маленькую горстку подарков. — Тебя ещё помнят, видишь? От твоего сына пришла сова — сегодня вечером он тебя навестит. Это просто чудесно, не так ли?

Агнесс громко пролаяла в ответ.

— А тебе, Бродерик, комнатное растение и календарь с гиппогрифами на каждый месяц. Они украсят твое место, — целительница поставила на тумбочку корявое растеньице с длинными щупальцами и приклеила календарь к стене с помощью палочки. — А ещё — о, миссис Лонгботтом, вы уже уходите?

Гарри резко обернулся. Ширма в конце палаты раздвинулась, и оттуда вышли двое посетителей: внушительного вида ведьма в длинном зеленом платье, с изъеденной молью лисьей горжеткой и остроконечной шляпой, на верху которой красовалось чучело грифа; рядом с женщиной плелся расстроенный Невилл.

Гарри с ужасом осознал, кто были люди за ширмой. Гарри оглянулся по сторонам — чем бы отвлечь друзей, чтобы Невилл мог спокойно уйти — но было поздно. Рон, который также обернулся при слове «Лонгботтом», крикнул: — Невилл! — прежде чем Гарри его остановил.

Невилл подпрыгнул и съежился, словно мимо него пролетела граната.

— Это мы, Невилл! — Рон радостно вскочил на ноги. — Ты видел Локхарта? Он здесь! А ты кого навещаешь?

— Твои друзья, дорогой? — осведомилась бабушка Невилла, оглядев их.

У Невилла был такой вид, будто он хотел провалиться сквозь землю. Его круглое лицо залил пунцовый румянец, и он опустил глаза.

— Ах, да, — сказала его бабушка, внимательно посмотрев на Гарри и протягивая скрюченную, похожую на птичью лапу руку для приветствия. — Конечно, я вас знаю. Невилл часто говорит о вас.

— Э-э… очень приятно, — Гарри пожал ей руку. Невилл смотрел в пол, краснея все сильнее.

— А вы двое — наверняка Уизли, — продолжала миссис Лонгботтом, царственно подавая руку Рону и Джинни. — Я знакома с вашими родителями — не близко, но они чудесные люди… а вы, наверное, Гермиона Грейнджер?

Гермиона удивилась тому, что миссис Лонгботтом её знает, но тоже пожала ей руку.

— Невилл мне все про вас рассказывал. Вы помогали ему выбраться из всяких переделок, не так ли? Он хороший мальчик, — она строго посмотрела на Невилла, опустив свой хрящеватый нос, — но, боюсь, ему далеко до таланта своего отца. — Она махнула рукой в сторону двух кроватей за ширмой, и чучело грифа на её шляпе опасно покачнулось.

— И что? — опешил Рон. Гарри хотел наступить ему на ногу, но в джинсах это было бы заметно (не то, что в мантии). — Там твой папа, Невилл?

— Что это такое? — строго спросила миссис Лонгботтом. — Невилл! Ты что, не говорил друзьям о своих родителях?

Невилл глубоко вдохнул, глянул на потолок и отрицательно помотал головой. Гарри было очень его жалко, но помочь он сейчас ничем не мог.

— Здесь нечего стыдиться! — вспылила миссис Лонгботтом. — Надо быть честным, Невилл, честным! Твои родители не для того жертвовали здоровьем и умом, чтобы их сыну было стыдно!

— Я и не стыжусь, — сказал Невилл, продолжая избегать взгляда Гарри и остальных. Рон теперь стоял на цыпочках, пытаясь разглядеть пациентов за ширмой.

— Конечно, не стыдишься! — миссис Лонгботтом повернулась к Гарри, Рону, Гермионе и Джинни. — Моего сына с женой лишили рассудка люди Сами-Знаете-Кого.

Гермиона с Джинни прижали руки ко рту. Рон перестал выворачивать шею в попытках разглядеть родителей Невилла и стоял, как громом пораженный.

— Они были Аврорами, очень уважаемые в мире магов, — продолжала миссис Лонгботтом. — Оба очень одаренные. И — что такое, Алиса?

Мама Невилла шла по палате в ночной рубашке. У неё уже не было того веселого румяного лица, что Гарри видел на старых фотографиях Ордена у Грюма. Её лицо было скуластым и желтым, глаза казались очень большими, а поседевшие волосы казались безжизненными и местами выпали. Она не собиралась говорить (а может, и не могла), но протянула что-то Невиллу в руке.

— Опять? — протянула миссис Лонгботтом устало. — Хорошо, Алиса… Невилл, возьми это.

Невилл протянул руку, в которую мама положила пустую обёртку от Трубочек Друбелла.

— Очень мило, дорогая, — сказала миссис Лонгботтом фальшиво-сладким голосом, погладив её по плечу.

Но Невилл тихо сказал: — Спасибо, мам.

Его мама поплелась обратно, говоря сама с собой. Невилл с жалким видом оглядел остальных, словно ожидая их громкого смеха. Гарри подумал, что ничего менее смешного в его жизни не было.

— Нам пора, — вздохнула миссис Лонгботтом, натягивая длинные зеленые перчатки. — Приятно было с вами встретиться. Невилл, выкинь ту обёртку — она дала тебе уже столько, что ими можно обклеить комнату.

Но, когда они уходили, Гарри заметил, как Невилл засунул обёртку в карман.

Дверь за ними захлопнулась.

— Я никогда не знала… — Гермиона чуть ли не плакала.

— Я тоже, — подтвердил Рон.

— И я не знала, — прошептала Джинни.

Все посмотрели на Гарри.

— Я знал, — сказал он мрачно. — Дамблдор сказал мне, но попросил никому не говорить… за это Беллатри Лестранж попала в Азкабан — она использовала Заклятие Круциатуса на его родителях, пока те не потеряли рассудок.

— Это сделала Беллатри Лестранж?! — охнула Гермиона. — Та женщина, фотография которой есть у Скрипа?

Наступила долгая пауза, которую прервал возмущенный голос Локхарта:

— Эй, так вам нужны автографы или нет?