"Герберт Уэллс. В дни кометы" - читать интересную книгу автора

станции Чексхилл...
Помню почти безумный взрыв бешенства, когда я внезапно очнулся, один в
грязном отделении тогдашнего третьего класса. Я вскочил с криком
разъяренного животного и изо всей силы стукнул кулаком деревянную
стенку...
Странно: я совсем не помню своего состояния непосредственно после этого
момента, но знаю, что затем - через минуту, быть может, - я уцепился за
поручни вагона и хотел было спрыгнуть с поезда. Это должен был быть
драматический прыжок, а потом я вернусь к ней, обличу ее и подавлю ее
своим презрением. И так я висел, убеждая себя прыгнуть. Не помню, почему и
как я раздумал, но, во всяком случае, не прыгнул.
Когда поезд остановился на ближайшей станции, я уже не думал о
возвращении. Я сидел в углу, засунув под мышку свой ушибленный кулак, и,
не замечая боли, старался обдумать как можно обстоятельнее план действий -
действий, которые выразили бы всю безмерность моего негодования.



3. РЕВОЛЬВЕР

- Эта комета столкнется с землей, - сказал один из двух пассажиров,
вошедших в вагон.
- Неужели? - отозвался другой.
- Говорят, она из газа, эта комета. Не разорвет нас? Как полагаете?..
Какое мне было дело до всего этого?
Я думал только о мести, столь чуждой всему моему существу. Думал о
Нетти и ее возлюбленном. Я твердо решил, что она ему не достанется, хотя
бы для этого мне пришлось убить их обоих. О том, что за этим последует, я
не думал, лишь бы сделать это. Все мои неудовлетворенные страсти
обратились в бешенство. В ту ночь я без колебаний согласился бы на вечные
мучения ради возможности отомстить. Тысячи вероятностей, сотни бурных
предположений, целый вихрь отчаянных планов проносились в моем
оскорбленном, ожесточенном сознании. Чудовищное, неумолимо жестокое
отмщение за мое поруганное "я" - иного выхода для меня не было.
А Нетти? Я все еще любил ее, но уже с мучительной ревностью, с острой,
безмерной ненавистью поруганной гордости и обманутой страсти.


За свой шиллинг и пенни я смог доехать только до Второй Мили, а дальше
пришлось идти пешком. Помню, как, спускаясь с Клейтон-Крэста, я услышал
визгливый голос, проповедовавший что-то небольшой праздничной толпе зевак
при свете газового фонаря у щита для афиш. Бойкий, невысокий человек, с
белокурой кудрявой бородкой, с такими же волосами и водянистыми голубыми
глазами, говорил о приближающемся конце мира.
Я, кажется, в первый раз услышал тогда сопоставление конца мира с
кометой, и все это перемежалось международной политикой и пророчествами
Даниила.
Я остановился на минуту, в сущности, только потому, что мне преградила
дорогу толпа слушателей, а затем меня поразило странное, дикое выражение
его лица и его указующий в небо палец.